«К чему?»

Стас так и не задал этот вопрос, потому что Даша убрала стул, придерживающий дверь, и распахнула створку в гостиную, держа перед собой пистолет.

В гостиной не было ни Тамары, ни кого-то еще. В доме воцарилась зловещая тишина. Даша выскользнула из кухни в гостиную — коридор не предусматривался, — Стас последовал за ней, как приклеенный. Из гостиной распахнутые двери вели в прочие комнаты — кажется, все пустые. Двери были оборудованы замками. Мда, покойный Арсений не чувствовал себя в безопасности в собственном доме…

Стас случайно толкнул плечом створку двери, и та, отрикошетив от стены, снова захлопнулась с резким стуком. Стас резво обернулся и увидел на светлой поверхности двери со стороны гостиной отпечатки грязных детских ладошек.

Он попытался подключить чутье, но присутствие девочки не уловил.

Даша прошептала:

— Как там твой радар? Ты чуешь присутствие куклы?

— Нет, — внутренне вострепетав, ответил Стас.

— Уходим быстрее.

Даша — следом Стас — выбежали на веранду, Даша распахнула наружнюю дверь и вышла на крыльцо. Стас проскочил мимо огромного зеркала и краем глаза заметил отражение вешалки напротив и самого себя. В отражении было что-то не вполне правильное, и Стас против воли замедлился и пригляделся.

У него похолодело в животе, и ослабли ноги.

Между складками одежды торчала чумазая детская ручка. Словно почувствовав взгляд, ручка спряталась. Стас повернулся к вешалке, и на него налетело маленькое, но неожиданно тяжелое тело девочки Тамары в розовом спортивном костюме.

От толчка Стас повалился на пол и чуть не разбил зеркало. Молоток Мьёльнир в очередной раз выпал из руки перепуганного и застигнутого врасплох Громовержца и со стуком упал… На одних рефлексах Стас потянулся за ним, как утопающий за соломинкой. Тамара тем временем душила его и, оскалив мелкие неровные зубы, пыталась укусить за нос.

И снова Стасу пригодились навыки смешанных единоборств в целом и искусства грэпплинга в партере в частности. Опять-таки на одних наработанных на тренировках рефлексах он, вместо того, чтобы тратить время на отталкивание оскаленной морды, прижал голову куклы к груди, вывернув лицом в сторону и одновременно заблокировав одну руку своей рукой. Ноги сами собой обвились вокруг ноги девочки (со стороны это выглядело так, что любого омбудсмена по правам детей пробрала бы дрожь), чтобы не дать противнице занять более удобное положение в так называемом маунте — то есть сидя на животе или груди.

Крикнула невнятное Даша, грянул выстрел.

Тамара дернулась, но не ослабила нажим, продолжила злобно шипеть и вертеть головой в попытках вырваться из захвата.

— Держи ее крепче! — раздался голос Даши.

— Куда уж крепче? — прокряхтел Стас.

Над Стасом, изо всех сил прижимающим девочку к себе, нависла Даша, схватила Тамару за волосы и оттянула голову назад. Невесть откуда взялся длинный золотистый трехгранный кинжал, вонзился в белую шейку возле нижней челюсти и провалился по самую рукоять. Держа за рукоять, Даша продолжила тянуть девочку назад, и та изгибалась так, как не изогнется олимпийская чемпионка по легкой атлетике, а из шеи не пролилось ни капли крови.

Одна рука Тамары не выпускала горла Стаса. Давила она сильно, и он начинал задыхаться.

Он наощупь схватил молоток и долбанул наугад. Хватка ослабла, глаза Тамары вдруг провалились в круглые и черные глазницы, как у настоящей куклы. Даша сделала последнее усилие и вместе с трехгранным ножом вырвала челюсть с мелкими детскими зубами. Из этой розовой челюсти торчали пружинки и проводки.

Стас сбросил с себя тяжелую и неподвижную куклу и вскочил с неистово бьющимся сердцем. Тамара с головой без нижней челюсти и дырами вместо глаз на тонком лоскуте вместо шеи начала сдуваться, как спущенный шарик, и стремительно растворяться в воздухе.

— Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки? — фальшиво пропела Даша, стряхивая с клинка нижнюю челюсть. Челюсть шлепнулась на пол и растворилась без следа, как кусок цветного льда в кипятке. — Из пружинок и зубов, ха!

Она крутанула в ладони клинок. Это был причудливый нож: клинок и рукоять из одного и того же металла с тускло-бронзовым оттенком, рукоять в виде тощего тельца женщины с оскаленным клыкастым ртом и причудливой короной. Длиной нож достигал сантиметров тридцати.

— Она ушла под Завесу. Лучше уйдем отсюда побыстрее.

Стасу не надо было повторять.

Из памяти частично выпало, как они сели в машину и выехали на трассу. Безумие случившегося совсем бы спутало сознание, если б рядом не сидела спокойная и даже немного довольная чем-то Даша.

Понемногу он пришел в себя.

— Даша! — выкрикнул он и поперхнулся. Горло саднило. — Менты! Это убийство! Наши отпечатки!

Несмотря на сумбурность речи, Даша его прекрасно поняла.

— Не беспокойся об этом. После разрушения куклы сработает обычный алгоритм Серых: весь дом уйдет под Завесу. Даже если прямо сейчас кто-нибудь зайдет в дом, то встретит радушного хозяина и его малышку-дочь. Завеса — это наведенная иллюзия, она способна показать все, что угодно.

— А мой дом? — невпопад спросил Стас. — Почему он не под Завесой? Я приехал после больницы в Серебряную Пойму…

До него не сразу дошло, что Даша не знает его истории.

Или знает?

Даша посмотрела на него и, посерьезнев, сказала:

— Мы уже въехали в город. Останови где-нибудь в тихом переулке. Поговорим спокойно.

Так и сделали. Стас свернул с дороги и притормозил в узком безлюдном переулке между стеной недостроенного ресторана и заброшенным гипермаркетом, чей фасад саваном закрывала зеленая сетка. Опять закапал дождик.

Стас заглушил двигатель и схватился за голову. Нащупав мокрую бандану, сдернул ее и швырнул на заднее сидение.

— А ты молодец, хорошо держался, — мягко похвалила Даша. В ее голосе прозвучало сострадание.

— Хорошо держался? — тупо повторил Стас и хихикнул.

— Ну да. Ты совсем еще новичок в этом деле, да? Но Тварей уже встречал.

— Встречал.

— Расскажи свою историю.

Он начал рассказывать, сначала общими штрихами, затем все подробнее, и — понемногу успокоился. Его перестало колотить, и он мысленно нащупал почву, оперевшись на которую, можно было бы планировать будущее — теперь уже не такое черное и беспросветное.

Здравый смысл вернулся в такой степени, что Стас умолчал о трех вещах: старике тауханце, амулете и о том, что сам он — тертон. Из его рассказа выходило, что он приехал в деревню к маме и бабушке, там в нем пробудились экстрасенсорные способности, и он с