Все, кто стоял вокруг Каллии, засмеялись, даже мэр Эйлин. Несмотря на доброжелательный вид, с которым он приветствовал участников и гостей на вечеринке, устроенной в «Приме» по случаю премьеры, она не могла не заметить его натянутую улыбку. Он и остальные судьи ожидаемо поставили ей двойки и единицы. Один только Демарко показал четверку. Но ее спас рев толпы. Все зрители, как один, аплодировали стоя и требовали еще. Даже члены жюри не могли пойти против выбора публики, хотя они превратили объявление результатов в настоящее шоу, растягивая имя каждого участника, оставшегося в игре, пока наконец не назвали Каллию – последней, словно против собственной воли. Впрочем, теперь все единодушно подняли бокалы за победителей. Только сегодня. Завтра ее успех будет забыт, и хищники снова выпустят когти и попытаются избавиться от нее.

Каллия прятала эти мысли за улыбками. Самые нежные были обращены к Ааросу. Тот уже стонал под тяжестью целого сада, который вынужден был держать на руках.

– Еще один выдержишь? – Среди листьев, стеблей и лент Каллия с трудом отыскала краешек его лица.

– Даже не думай, – предупредил он. – Я согласился подержать твои трофеи, но это не значит, что тебе можно злоупотреблять моим великодушием.

– Я только что подарила этому городу лучшее представление из всех, что они когда-либо видели. Я не в состоянии поднять ничего, кроме бокала с вином. – Она сделала глоток и покрутила розу в свободной руке. Аарос осуждающе уставился на нее. – Ну ладно, так и быть, один цветок я подержу.

– Моя героиня. – Аарос высунул голову из-за яркого розово-оранжевого букета и одними губами спросил: – Ты как, держишься?

Внутренности Каллии связались в тугой узел. Только почувствовав, как что-то колет ладонь, она поняла, что крепко сжала стебель розы. После пережитого на сцене волнения Каллия иногда забывала большую часть выступления, но не в этот раз. Аарос явно прочитал все по ее глазам, в которых словно погас огонь.

Страх.

И напугало ее вовсе не то, что она могла сломать шею.

Падение стало для нее встряской, а то, что вылетело из цилиндра, только усугубило ситуацию. Кто бы ни заставил зал дрожать, это была не Каллия, и этих жутких птиц тоже вызвала не она.

Такое мог подстроить кто угодно.

Завистливый соперник. Обиженный судья.

– Какие многообещающие таланты мы сегодня наблюдали среди господ волшебников! В Академии братьев Вальмонт их прекрасно обучили, – услышала обрывок разговора Каллия. Внешний вид говорившего не уступал суровости его тона. – Но эта девчонка… Привела циркачей? И все эти танцы?

– Это было уже чересчур, – согласился его собеседник. – На волшебной сцене не место танцовщице из бара.

Каллия прикусила язык. После выступления она слышала осуждающий шепот за спиной так же часто, как похвалу, и, как бы ни старалась не обращать внимания, это ее задевало. Каллия и так уже тлела, как фитиль. Еще немного, и она взорвется.

– Судя по вялым аплодисментам, я бы сказал, что этим волшебникам есть чему поучиться у танцовщицы.

В разговор вклинился новый голос. Демарко, как всегда с каменным лицом, держал в руке почти опустевший бокал. Когда собеседники осознали, кто им возразил, то побледнели и поспешили удалиться. Демарко отсалютовал им бокалом на прощание, а потом заметил, что Каллия смотрит на него.

Кровь прилила к ее ушам. Его взгляд был тяжелее раскаленного железа, прямо как в ту секунду, когда он показал поставленную ей оценку: четыре. После жалких цифр, доставшихся ей от остальных, она сначала обрадовалась, а потом разозлилась. Четыре! Из возможных пяти. Ее выступление показалось ему достойным высокой оценки, но не высшей. Эта четверка почему-то задела ее сильнее, чем злорадная единица от мэра.

Четыре. Эта неидеальная цифра не давала ей покоя.

Каллия готова была подойти к нему и потребовать объяснений, но не успела. Он отвел взгляд, допил остатки вина и отвернулся к бару.

– Смотри, это же мальчишка из семьи Покровителей. Я бы все отдала, чтобы снова увидеть его на сцене!

За спиной у Каллии стояли две пожилые дамы в усыпанных камнями нарядах – явно неместные. Они косились в сторону бара, прячась за кружевными веерами-полумесяцами.

– Как думаешь, он нашел себе кого-нибудь?

– А ты что, для подруги интересуешься?

– Ой, острячка. – Старушка стукнула подругу веером. – Мне просто любопытно. Его давно не видно в газетах.

– Его и в обществе-то не видно! Уж сколько лет прошло. Пора бы ему начать жить дальше.

– Не будь такой черствой, Селия, – с укором цокнула языком первая. – Какая жалость, что с его ассистенткой так вышло. Эти двое явно любили друг друга.

– Может, не так уж и любили, – прошептала вторая. – Выглядит он совсем недурно.

Дамы, продолжая хихикать, направились к бару, будто желая поближе рассмотреть предмет своих сплетен. Каллия готова была последовать за ними, но ее голова вдруг резко загудела, пульсируя.

Это все от слабости. Ей было дурно с тех самых пор, как она сошла со сцены, и немудрено, после таких-то фокусов. Вечная борьба с собственным телом.

Каллия пошатнулась, но кто-то подхватил ее под локоть.

– Аккуратнее. – Ааросу с трудом удавалось удерживать и цветы, и ее. – Пора закругляться?

Боль пульсировала в висках, соглашаясь с этим предложением, но Каллия не смела показать слабость. Не теперь, когда вокруг столько людей.

– Да, вечеринка скучновата, и вечер у нас был непростой.

– Это верно. – Его плечи расслабились, и от этого легкого движения из букетов выпало несколько лепестков. – Что планируешь делать со своим новым маленьким садом?

– Просто… – Каллия погладила нежные лепестки, жалея, что не может оставить все себе, как в Доме Адского Пламени. Но не стоило напоминать себе о прошлом, сохраняя старые привычки. – Просто отнеси их консьержу. Пусть выбросят или расставят по отелю. Ему не помешает немного красок.

Аарос наморщил лоб.

– Не уверен, что в отелях так принято, но я схожу.

У нее не было сил даже на то, чтобы покраснеть. Она раньше не бывала в отеле, так откуда ей было знать? А еще ей никогда прежде не приходилось развлекать гостей после окончания шоу. Это тоже было непривычно. Каллия никогда не подумала бы, что ей надоест выслушивать похвалу, но через несколько часов это занятие и впрямь превратилось в утомительную работу. Зароз, как же она устала. Даже губы не слушались, измученные улыбкой. Ночь уже давила на нее, так что Каллия без малейшего зазрения совести оставила вино и скользнула к выходу, не обращая внимая на тех, кто выкрикивал