– Тогда что нам делать? – спросила Зиа. – Куда нам идти?

– Ну, на вечеринку к королеве мы уж точно не пойдем, – высказался Хаксли.

– Отец, – вступил Ровендер, – что бы ты посоветовал Зии и ее народу?

– Найти новое место для основания своей деревни подальше от этого всего. Позволить времени залечить раны, которые пока слишком болезненны и свежи, – изрек Антикв.

– Убежать и спрятаться. Просто отлично! – взорвался Хейли, отбросил еду и вскочил на ноги, явно взбешенный. – Она рисковала своей жизнью, чтобы остановить конфликт, в результате которого вас всех превратят в рабов, а совет, который вы ей даете, – убежать?

– Чтобы дать твоему племени безопасность? Да, – ответил Антикв.

– Ну все, я наслушался. Зиа, пойдем.

– Это не ответ, отец, – поддержал Ровендер. – Прямо здесь и сейчас перед нами та самая возможность прояснить, что же все-таки произошло, и начать все по новой.

– Как бы мне этого ни хотелось, я не уверен, что момент подходящий, – возразил Антикв. – Давайте прервемся, выйдем на улицу, подышим свежим воздухом и отпразднуем наступление нового дня. Может статься, солнечный свет откроет нам то, что до сих пор не попало в поле зрения.

Народ вереницей покидал хижину, и всюду звучали жаркие споры.

Зиа тащилась позади всех бок о бок с Ровендером. Внезапно дорогу ей преградил кривой посох. Она подняла глаза и увидела пристально смотревшего на нее Антиква.

– Я бы хотел переговорить с тобой наедине, если ты не против.

Зиа глянула на Ровендера. Тот кивнул и вышел.

– Конечно, – произнесла Зиа.

– Садись, – велел вождь сирулианцев и похлопал рукой по плетеному коврику рядом с собой. За его спиной на своем шестке чирикала правдоптаха. Теперь, когда в помещении их осталось всего двое, оно выглядело намного более просторным. – Зиа, я бы хотел, чтобы ты пояснила, как ты понимаешь слово «правда».

– «Правда»? – переспросила Зиа. – Факты. Реальность.

– Мм, – согласно закивал Антикв, а потом постучал своим посохом по краю парящего диска, на котором сидел. – А ты бы сочла правдой то, что я больше не могу пользоваться собственными ногами?

Зиа внимательно посмотрела на диск под Антиквом. Ноги вождя скрывало его свободное одеяние.

– Ну… наверное. Я никогда не видела, чтобы ты ходил.

– Верно. Ты не видела. Даже если бы я воспользовался треовой, ты бы повторила это утверждение как правду. Однако вот реальный факт: я могу ходить. – Антикв слез с диска и проковылял вокруг девочки. – В хорошие дни мне даже трость не нужна. – Он передал ей палку. – Я перемещаюсь на диске, потому что старым коленям тяжело удерживать меня продолжительное время. Сот советует не нагружать их, если это возможно.

– О! – только и сказала Зиа и помогла ему забраться обратно на диск.

– Как видишь, правда – это то, как мы воспринимаем факты. Для жителей моей деревни я неходячий. Они пришли к такому выводу, потому что очень давно не видели меня на ногах. Бывали времена, когда боль настолько мучила меня, что я и сам сомневался, смогу ли когда-нибудь сделать хоть шаг. Правда может меняться.

Зиа задумалась о фактах, которые столько раз успели измениться для нее с момента побега из Убежища. Некоторые – например, истинные мотивы действий Кадма – оказались настолько изменчивыми, что чем больше она о них думала, тем больше запутывалась.

– А как быть с научными фактами? В Убежище меня учили, что есть законы физики. И это не какие-то предположения и допущения.

Старик кивнул:

– Это величайшая из правд. Ты очень мудро мыслишь для столь юного существа.

На шестке запела правдоптаха:

«Я пою самую прелестную песенку. Я пою самую чистую песенку».

– А птичка?

– Треова? – На лице Антиква заиграла хитрая улыбка. – У этой разновидности эффект сильнее, чем у тех, которых мы привезли с нашей планеты, но, вообще-то, настоящая магия треовы – в пыльце, которую она сбрасывает с перышек. Многие, вдыхая эту пыльцу, впадают в очень расслабленное состояние, подобное трансу. В таком состоянии большинство существ готовы свободно высказывать то, что они считают правдой. А тело птички каким-то образом становится средством передачи.

«Ах ты, плутишка», – мысленно обратилась к птичке Зиа.

– Ты плутишка, – повторила птичка с шестка и принялась чистить свои радужные перышки. Девочка наблюдала за ней как завороженная.

– Иногда они что-нибудь такое говорят, – сказал Антикв. – Распевают песни, услышанные раньше. Не обращай внимания.

– Так кого же мне считать правдивым без этой пташки? – спросила Зиа.

– А вот теперь ты действительно мыслишь. – Старик-сирулианец в шутку ткнул девочку пальцем в лоб. – Кроме тех случаев, когда кто-то преднамеренно обманывает тебя, то есть лжет, все по большей части высказывают свою правду.

– Но постой. Если все так, то зачем вы использовали правдоптаху на мне? Я же говорила, что не совру.

– Говорила. Пойми, пожалуйста, Зиа, у меня не было никакого опыта взаимодействия с твоим видом. Я только слышал разные истории, и, конечно, ты была под большим подозрением из-за того, в каком виде вернулся Надео. Я сделал вывод – и он оказался ошибочным. Мои представления о тебе изменились, и в тот вечер они изменились у многих присутствующих.

До сих пор Зиа не придавала значения тому, как другие воспринимали ее саму и ее поступки. Ее голова вечно была занята мыслями о том, как она сама воспринимает окружающих.

– Большинство изложит тебе то, что считает фактами, потому что скрывать их – гораздо труднее. Чтобы спрятать правду, требуются усилия, а если ты держишь ее под замком, это начинает разъедать тебя изнутри. В конце концов тебе приходится решать, какая из правд лучше приживается внутри… даже если твоя точка зрения не совпадает с мнением других.

– Хейли не всегда соглашается с моей точкой зрения, это уж точно.

Антикв засмеялся:

– Он молодой и горячий, как Галелль. Дай ему время.

– Рови разговаривает совсем как ты. Теперь понятно, откуда что взялось, – заметила Зиа.

– А все же я многому у тебя научился, Зиа, – с улыбкой откликнулся Антикв. – Когда ты вернула мне моего сына, и он высказал правду – свою правду, со своей точки зрения, – я понял, что все мы стремимся к одному и тому же, но все мы занимаем не одно и то же пространство и уж тем более все мы живем одну и ту же жизнь. Каждый уникален. Каждый приносит свои, слегка отличные от других взгляды в общий круг, взгляды, сформированные под влиянием места, занимаемого им в этом мире. – Антикв обвел рукой коврики, разложенные по кругу. – Даже Лорок, из его искаженной, порченой реальности, каким-то образом верит, что ищет необходимые ответы, невзирая на результаты, к которым