— А вот тут начинается самое интересное. Элька еще вначале наших отношений узнала о моей матери и навестила ее. Тогда они наговорили друг другу много интересного. От нее маман узнала, что секта снова существует. И чуть все не испортила. Стала таскаться за мной, просила разрешить ей посещать собрания. Я избегал ее, но она, покинув больницу, преследовала меня. В то утро она шла в больницу, увидела в воде замерзшую Эллу и, видимо, решила, что мы продолжаем дела ее кумира Зимникова. Потому и оформила обряд, усадив «русалку» ждать Карачуна. Даже простынь свою процедурную не пожалела.

— Зачем ты мне все это рассказываешь?

— Если честно, сам не знаю. Наверное, я все-таки привязался к тебе. Ты мне не безразлична, разве это не понятно?

— Но после всего, что ты мне рассказал, как я могу…

— Работай на меня. Сделаем вид, что ничего не было. Твой талант нам пригодится: ты видишь людей, читаешь лица. Он будет щедро оплачен. Года через два сможем уехать из этого тухлого города. Поверь, сектанты — это не то, чем я хочу заниматься по жизни. Но раз так случилось, что я пострадал от них в юности, то должен же я хоть что-то получить взамен?

Таня закрыла лицо руками, но Кай силой убрал их. Взял двумя пальцами за подбородок и приблизил к ней свое лицо.

— Вкусные плюшки при жизни жрут только жрецы.

— Это ты подбросил Дане волосы? — тихо спросила она.

— Путь посидит. Наберется авторитета. Ну так как, ты со мной?

Кай подмигнул, и девушка кивнула, закусив губу.

Потому что увидела в зеркале отблеск фар. Нужно было выгадать минуту. Глаза всегда выдавали Таню, и она опустила взгляд. Кай, что-то почувствовав, повернулся к окну. Усмехнулся и спросил:

— Это что, полиция? Как ты успела…

— Псалом 58. Избавь меня от врагов моих, Боже мой!

Даня, рассеянно озираясь, вышел из здания УМВД. Таня, стоя на противоположенной стороне дороги, робко махнула ему рукой.

— Я узнала, ты сын священника. Боже, как там могло совпасть! Я же помнила, что у него был сын, но никогда бы не подумала… Даниил Александрович, прости, что так вышло.

Парень мотнул головой, словно отгоняя пережитое.

— За правду всегда страдают. Я должен был узнать, должен был доделать то, что не успел отец. Этой гидре надо было отрезать новую голову.

— Зачем ты вырезал эти буквы? Нельзя было как-то иначе заставить меня поверить в секту? Рассказать правду, к примеру.

— Ты бы не стала слушать. Тогда ты не воспринимала меня всерьез, — вздохнул Даня.

Таня виновато промолчала, признавая его правоту, и взяла парня за руку.

Они шли по темному переулку в сторону площади, залитой новогодним светом гирлянд. И был только этот дальний свет и тьма кругом. Но после любой тьмы всегда наступает рассвет.

Юрист, две дамы, аферист

Вся эта история вряд ли бы случилась, не будь Люська в тот вечер в таких растрепанных чувствах. Она негодовала и страдала.

Она чувствовала себя бесконечно несчастной и смертельно влюбленной (как всегда, в первый и последний раз). От горького отчаяния Люсильда (так называть ее было позволено лишь мне) переходила к самым светлым надеждам, которые, впрочем, сразу же угасали во мраке непомерного горя.

Положение Люськи, видимо, усугубляла я, радостно поглощающая пятый блинчик с творогом, приготовленный подругой. Придя ко мне в гости, она надеялась на сочувствие, но я не видела в ее истории драмы и старалась быть оптимистом. Подружка, на правах умудренной опытом женщины, попутно учила меня жизни, но я пропускала все мимо ушей.

«Хорошо быть невлюбленной…» — думала я, попивая вино и рассматривая свой маникюр: ноготь на правой руке мне не нравился, не ровен час…

— Ты что, Лелька, совсем бессердечная? — прохныкала Люська, надеясь на мое сочувствие и женскую солидарность. — Я второй день жду звонка Крышкина! Зря жду, между прочим, ведь если не позвонил до сих пор, теперь уж точно не позвонит. Суббота скоро закончится, амба. Все ясно. Ему на меня наплевать, а иначе набрал бы мой номер, как только уехала мамаша.

Тут надо сделать лирическое отступление и пояснить, что Люська уже год сохла по Николаю Крышкину, сыну своей главбуси — Маргариты Палны Крышкиной. Однажды Коля подвозил мамашу и Людку с работы, где Пална и моя подруга трудились на благо газоперерабатывающей промышленности, после чего между Людкой и сыном главбуси пробежала искра. Искре не помешало то, что смазливый шатен Коля был женат, хотя, по его словам, с женой собирался разводиться из-за ее холодности: то есть был отставлен, но не вполне отпущен.

Роман закрутился со скоростью света, парочка встречалась тайком и, преимущественно, по съемным квартирам. Людка жила в том же районе, что и Крышкин, поэтому встречаться у нее они не могли. Весна внесла в их отношения разнообразие: Маргарита Пална в выходные батрачила на своей комфортабельной даче, а полюбовники умудрялись проводить время у нее в квартире, экономя семейный бюджет Крышкина. Коленька пылал огнем любви к Людке, но все затягивал с разводом. На все попытки подружки поскандалить и призвать его к ответу, Николай отвечал с хитростью, достойной, впрочем, лучшего применения. То есть каждый раз уходил собирать чемоданы, но в последний момент на него наваливалась куча дел, и вероломный муж медлил.

Наконец терпение Людки лопнуло, и она, закусив губу, послала Крышкина к собачьим чертям. Тот сразу же обозвал ее жадной хищницей, которая хочет все и сразу. Упрекнул ее в отсутствии терпения и понимания. А потом еще и пришел к выводу, что сама Люська не так уж и хороша. Напившись в тот вечер, он даже попытался всплакнуть и намекнул, что у него проблемы с сердцем. И очень скоро он покинет сей бренный мир. Люська была неумолима: в тот вечер Коленьке не