Шрифт:
Закладка:
С тех пор прошла неделя, в течение которой Люська терпеливо ждала звонка. Ей было доподлинно известно, что Пална свалила на дачу, а значит, любовное гнездышко свободно. Но Коля Крышкин никак себя не проявлял, поэтому подруга терзалась уже второй день, из-за чего страдала и я. Хотя Колю я всегда недолюбливала, о чем подруге было давно известно.
Прожевав последний кусок блинчика и запив его солидным глотком вина, я, наконец, обрела дар речи:
— Слушай, зачем тебе этот Коля? В нем же из хорошего только смазливая мордаха, легкая небритость и машина. Он же бабник, при этом еще и скупердяй, что вообще редко встречается. Ищи себе свободного кавалера, а Крышкина оставь его Крышкиной. Он все равно не разведется. Ты таких, как этот маменькин сынок, можешь пачками менять. Но ты же меня не слушаешь, заладила одно и то же, прям тошно.
Люська вздохнула, видимо, учуяв в моих словах горькую правду:
— Я без любви чахну…
— Ничего, я вот вообще одна, живу как-то. Зато страданий никаких.
— Вот потому и бесишь. Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор не замужем. Ты в зеркало на себя посмотри, дуреха! Помешалась на своих хомячках. Ты просто жуткая красотка, я тебе это уже раз сто говорила!
Я с сомнением глянула на Люську, прикидывая, обидеться ли на слово «жуткая» или сосредоточиться на эпитете «красотка», а попутно размышляя о несправедливости жизни. И вообще, с ней спорить себе дороже. Люська ростом с хорошего баскетболиста, а весом — как слегка похудевший борец сумо на пенсии. Что, впрочем, не мешает ей быть чертовски привлекательной особой.
— Ну а Саня… Вроде мы были неплохой парой, как считаешь? Может, я и сглупила, что не уехала с ним, — я вздохнула, потому как Люське удалось и меня настроить на меланхоличную волну. Этому, кстати, активно способствовало вино, которое мы распивали уже третий час.
— И слушать не хочу! — пророкотала Люська. — Уехал на свой Север — скатертью дорога. Что бы ты там делала? Пингвинам ветеринары небось не нужны. Их лечит бодрый мороз. Баба с возу — корове легче!
— Коню, — машинально отозвалась я.
— Какому коню? — в связи с ростом до Люськи информация доходила туго, примерно как до жирафа.
— А-а… да хоть оплешивевшей белке, не в этом суть! Зри в корень, Лелька, мы же, можно сказать, свободные женщины в активном поиске, а значит, нет повода не выпить.
— А чему радоваться-то? — снова машинально переспросила я.
— Как чему? Ты представь себе, если бы они нас не бросили, нам бы пришлось в старости о них заботиться, видеть, как они лысеют, теряют зубы, зрение и слух, пускают слюни…
— Хватит, Люся, — взмолилась я, поспешив прервать воодушевившуюся подружку. Вид оплешивевшего Сашки, пускающего слюни, нарисовался в моей голове с поразительной реалистичностью, и я порадовалась, что не прельстилась пингвинами.
Синхронно вздохнув, мы подняли бокалы:
— Ну, за новую жизнь! — провозгласила Люська, впиваясь зубами в селедочной хвост. — Как говорится, Лелька, клин клином вышибают, нам срочно нужны новые кавалеры. И у меня, кажется, есть для тебя отличный женишок…
Я обреченно допила и приготовилась к испытаниям: сейчас ее понесет в рассуждения о пользе хорошего мужика в жизни незамужней молодой девушки с приданным в виде бабушкиной квартиры и коллекции кактусов. Они неизменно заканчиваются пассажем про необходимость познакомить меня с каким-то юристом из их фирмы, «красавцем и умницей, высоким голубоглазым брюнетом, не женатым и без детей». Последнее, по мнению Люськи, в стократ увеличивало привлекательность кавалера в моих глазах.
В таких случаях я обычно пыталась отключить слух. Задумчиво кивала и прикидывала в уме, что, согласись я на эту авантюру, мне пришлось бы в течение нескольких часов терпеть общество очкастого зануды в вязаном свитере и его рассказы о покорении Москвы, закончившееся должностью рядового юриста в крупной фирме. Почему-то этот мифический Василий, которым мне прожужжали все уши, рисовался именно таким. К тому же, предложить Люське ответного юриста я не могла, ввиду его отсутствия в ветклинике, где я трудилась.
Мы продолжили наши возлияния, а Люська продолжила свои повествования, прерывающиеся уничтожением слабосоленой селедки вперемешку с блинами и вином. Я думала, как отвлечь подружку от мыслей о Крышкине и юристе вместе взятых, но тут меня вывел из прострации Люськин настойчивый вопрос:
— Ну, так что, звонить ему?
— Кому?
— Да юристу моему.
— С какой стати? — возопила я. Все-таки остатки здравомыслия во мне еще сохранились. — Я не готова, и потом, Люся, у меня голова болит, и спину ломит. Я вчера лабрадора лечила. Давай лучше ты поплачешь о Крышкине, а я тебя буду утешать. Посмотрим сериалы, поедим конфет…
— Моя личная драма вообще не повод, чтобы упустить такого перспективного парня, как Василий. Он сегодня наверняка свободен, а в понедельник уезжает в командировку.
— Так, может, после командировки? — пискнула я, подсознательно понимая, что сегодня мне уж точно не избежать встречи с «перспективным Василием». Это бы означало разругаться с Люсей, которую очень обижало мое нежелание уступить ее напору. А тут еще ее душевное состояние…
— А вдруг я ему не понравлюсь, мне кажется, у нас с ним мало общего… — отрешенно молвила я, поглядывая в окно с тоской. Там догорал закат, унося за собой остатки сумасшедшего дня. Люська тем временем лихо опустошила стакан и принялась набирать номер.
— Знаешь, мне как-то неловко, — цеплялась я за возможность не пойти, как утопающий за соломинку. — У меня такие вещи не получаются. Я ведь с ним совсем не знакома!
— Иди одевайся! — рыкнула Люська, и я поспешила ретироваться в спальню, решив, что хуже уже не будет. В конце концов, потерплю часик и уйду, сославшись на головную боль и зубовный скрежет.
Я выудила из шкафа скромное черное платье, нацепила его и глянула в зеркало. Волосы торчали в разные стороны, а щеки раскраснелись от вина, но все равно увиденное меня порадовало:
