— Ну, как видите, я вас еще не съел. Пока что. Прекращайте стоять и смотреть, хорошо? Вы как раз успели к чаю. Хитрые, однако.

Хозяин дома как-то странно рубил предложения, как капусту.

— Ах, — вспомнил он. — Я же совсем не сказал, куда идти. Прямо на второй этаж. Просто прямо. Вы все увидите. Кресло и столик… В общем, просто идите за Белым Грымом Рыжим Ухом. Он только там обычно торчит.

— Вообще-то, мы торопимся, — нахмурился Шляпс, поняв, что опасность миновала.

— Если торопитесь — можете уходить. Тогда потратите еще меньше времени.

Люминограф был повержен и что-то недовольно пробормотал себе под нос.

— Простите, э… — хотел исправить ситуацию Глиццерин.

— Вы что, забыли, как меня зовут? — удивился хозяин дома.

— Вы не представились, — уточнила Октава.

— Разве? Ладно. Шизанте.

— Да, господин Шизанте, а кто такой Белый Грым Рыжее Ухо?

— Он трется о вашу ногу.

— Что, простите? — пиротехник не понял, зачем человеку тереться о его ногу, а потом опустил голову и увидел упитанного кота, который с наглым видом чесался о брючину.

Заметив на себе взгляд Пшикса, пушистый Грым нахмурился, перестал чесаться, а потом, слишком грациозным и быстрым для своей тучной фигуры движением, рванул на узкую лестницу, затопав на второй этаж не менее узкого дома. Гостям ничего не оставалось, как последовать за котом.

Наверху лампы горели насыщенно-фиолетовым светом, отдавая какой-то магией — не в буквальном смысле, а образно, словно все вокруг разбухло от волшебства, которое внезапно стало видно. В остальном, второй этаж мало отличался от первого: все тот же упорядоченный бардак, правда, в комнате еще стояло одно здоровенное, удобное кресло, и два стола. Один — усеянный пробирками, другой, в свою очередь, печеньем.

Хозяин дома вскоре поднялся, гремя чашками и зеленым чайником, напоминающим пузатую рептилию — с декоративной драконьей головой на крышке. Чашки тоже были покрыты подобием чешуи — тоже декоративной, естественно.

Расставив все на свои места, Шизанте посмотрел на кресло, которое успел занять кот, а потом на гостей. Повторив эту процедуру раза три, он проговорил:

— Простите, больше сесть негде. Придется прямо на полу.

Диафрагм что-то проворчал, но все же устроился на полу, ожидая, что хозяин дома с Фиолетовой Дверью (с оттенком пурпурного) плюхнется в кресло, взяв кота на руки.

Но Шизанте тоже сел на пол.

Все трое очень странно посмотрели на него, и не заметить этого было невозможно.

— А что? Грым уже занял свое место. Пусть сидит. Я же говорил, кресел больше нет.

Хозяин дома потянулся к чайному столику, достаточно низкому, чтобы достать до него с пола, но остановился и повернул голову в сторону гостей:

— Вы принесли что-нибудь к чаю?

— Не понял, — изумился Шляпс.

— Ну, вы же знаете. В гости с пустыми руками ходить неприлично! Тем более, на чай.

— Вообще-то, мы по делу…

— Но ведь в гости же, — гнул свое Шизанте. — К тому же, пришли на чай!

— Мы не намеренно шли пить чай…

— Ай-яй-яй, как нехорошо. У вас ничего нет к чаю. Пожалуй, я мало чем могу вам помочь.

Диафрагм Шляпс еле держал себя в руках. Денек выдался непростой, и теперь при каждом втором случае у люминографа появлялось желание либо наворчать на кого-то, либо ударить — Шизанте мог удостоиться и того, и другого, если бы не Октава.

— Вообще-то, — начала рыться в сумке девушка, — у меня есть пирожки с вишней. И булка с корицей…

— Вот, другое дело! — засиял хозяин дома, и его волосы, тоже пребывающие в упорядоченном бардаке, казалось, зашевелились.

Белый Грым Рыжее Ухо раскатисто мяукнул.

— Тс! — шикнул на него Шизанте. — Это не тебе. У тебя целый стол печенья.

Глиццерин и Диафрагм многозначительно переглянулись. Пока что Шизанте не представлял из себя ни абсолютного сумасшедшего, ни жуткого вивисектора, ни мистическую фигуру, живую по ту сторону Фиолетовой с оттенком пурпурного Двери. Он вел себя необычно, чудно резал слова, был не без своих особенных странностей — но у кого этих странностей нет? Тем более, если речь идет о живущей на грани двух миров — идейного и реального — Хрусталии. Тут уж скорее человека без всякой причуды сочли бы странным и подозрительным, а говорить с котом это так, мелочи.

Октава передала выпечку хозяину дома, тот положил ее на столик, разлил чай и расставил чашки.

— Ну и зачем вы пришли, если не в гости? — поинтересовался он, делая глоток. — За мою дверь не так-то любят заходить.

— Просто говорят, что вы…

— Слетел с катушек? — Шизанте перехватил инициативу Пшикса. — Я знаю, что обо мне говорят. Везде волшебники — это нормально. А тут я один. В Хрусталии, в смысле. Тут я вне нормы. К тому же, да, это правда, со мной бывает, хе-хе…

— Вы все-таки сумасшедший? — перебила Октава.

— Ну, в некотором роде.

— Как можно быть сумасшедшим в некотором роде? Человек либо нормальный, либо ненормальный, промежутка не дано, — продолжила размышлять девушка.

— Кроме ваших придирок к выпечке, — заметил люминограф, — пока что все было нормально.

— Увидите. Люминограф, надо полагать? — Шизанте заметил светопарат.

Диафрагм просто кивнул.

— С вас люминка! — заверещал хозяин дома, совершенно изменившись в интонации и манере разговора. — Это за вашу грубость, потому что она никогда еще до хорошего не доводила.

Теперь он не резал фразы, а говорил протяжно, но бодро — будто пластинку голоса поставили на перемотку.

— Я подумаю.

— Снова грубите! Теперь с вас целых две люминки — заодно сделаете одну для Грыма.

— Коты не особо любят, когда их снимают, — неуверенно проговорил люминограф, все еще не привыкнув к смене интонации. Шляпс посмотрел на зверька — тот не показал никаких эмоций, — а потом на Октаву. Девушка пожала плечами.

— Вот видите, — волшебник перешел на прежнюю манеру разговора. — Я говорил, что увидите.

Глиццерин догадался.

— У вас что, — удивился он, — раздвоение личности?

— Не совсем. Я все еще помню про две люминки. Просто у меня очень быстро меняется настроение. И манера речи. Все началось после того, как…

— С удовольствием послушаем в другой раз, — прервал повествование люминограф. Он знал, чем такие фразы заканчиваются — историями на несколько часов, а если учитывать смену настроения Шизанте, то на несколько десятков часов.

— Ведь больше и не зайдете, — холодно парировал хозяин дома.