– Не возражаю, – аналогичным образом отозвался полковник Гуров.

Станислав придвинул листок, взял ручку.

– Пиши. Шестнадцать тридцать – звонит Жога…

– Зачем? – тотчас привязался Крячко.

– Это элементарно, попросить, чтобы его впустили, – предположил Гуров, – звонка-то там нет.

– Принимается. Дальше.

– Шестнадцать тридцать пять – запись обрывается. Предположительно, Сид наработанным жестом сбивает усилитель.

– Ну психанул, – с пониманием заметил Станислав, – или не хотел человек, чтобы им звонками мешали. И к тому же был уверен, что никто важный не будет искать, как считаешь?

– Согласен, справедливо. Хотел спокойно поговорить. Они сидят, общаются, имеет место конфликт, Жога с проклятиями удаляется, ну, скажем, без двадцати шесть.

Станислав с сомнением изучал свои каракули. Погрыз ручку и спросил:

– Из чего сие следует?

– Из того, что Ким, по его собственным словам, отправился в Москву на электричке в шесть с копейками. И до станции как раз минут тридцать неторопливым шагом, в бешенстве можно и быстрее.

– Понятно.

– И при этом он оставил на столе бутылку абсента.

Станислав причмокнул:

– Отличный вкус.

– А вот дальше – сплошные домыслы, – признал Гуров.

– Нет, почему же, – возразил коллега, – как минимум один факт кристально ясен и бесспорен: он пил. Сколько там содержание?

– Чего?

– Спирта.

– В абсенте?

– В абсенте я и без тебя знаю. В крови.

– Три и две промилле.

Крячко быстро прикинул в уме:

– Стало быть, порядка семидесяти градусов крепость, если, конечно, не обожратый свин. Рост, вес не припомнишь?

Гуров достал из папки медзаключение:

– Восемьдесят семь кило, метр девяносто один.

Станислав подсчитал на бумажке:

– У меня получается почти летальная доза, если на пустой желудок и не рассусоливая, в течение часа-полутора.

Лев Иванович заметил:

– Летальная для тебя, а ему, может, и привычная. Он был в полном сознании и ходил на своих двоих.

– А выбросить из машины? – предположил Крячко, для вдохновения снова погрызши ручку.

– Следов волочения-то вроде не припомню. Да и характер повреждений… – Гуров вынул результаты экспертизы, сверился. – Нет, Стас, он шел на своих двоих, и это был удар движущегося автомобиля. Причем, по мнению эксперта, скорость была… мама мия.

– Ну что там? – Станислав нетерпеливо отобрал бумагу, глянул, присвистнул. – Прямо не менее шестидесяти пяти?! Неплохо так.

– Я по этой дороге крался. Справа – стена, слева – овраг.

– Может, ошибка?

– Ладно, давай пока оставим. Теперь этот момент, с выходом в интернет. Тут очевидны аж два момента: разговор был с кем-то, кто умеет пользоваться мессенджером, и этот кто-то был Сиду близок и дорог, иначе с чего вылетать на улицу в шлепках.

– Согласен. Скорее всего, позвали на помощь, но почему по мессенджеру? Чтобы нельзя было номер отследить?

Подумали еще раз и снова об одном и том же: для дальнейших выводов не хватает исходников.

– Знаешь что? Сгоняю-ка я еще раз туда же. Прикроешь?

Крячко аккуратно порвал свои записи на мелкие клочки, сжег в пепельнице и пообещал, что само собой.

Гуров уже был готов на выход, когда в дверь просунулся, сверкая очками, капитан Анищенко:

– Лев Иванович, покидаете нас?

– Да так, – неопределенно протянул тот.

– Я на минутку, – пообещал Саша, – тут увидел сообщение о недостаточности активов АНО «Театр “Тень”» на Федресурсе.

– А Федресурс?.. – уточнил Крячко.

– Это такой общедоступный реестр сведений о фирмах и их неприятностях, – пояснил капитан Анищенко, – прекрасный инструмент.

– Иначе говоря, они на грани банкротства? – спросил Лев Иванович.

– Не исключено. В любом случае с деньгами швах. Я просто подумал, мало ли, вам интересно.

Гуров заверил, что интересно, и весьма.

…По пустым дневным дорогам полковник быстро добрался до места. При свете ориентироваться было не в пример проще, и Овражная улица выглядела куда менее опасной для жизни. Хотя снегоуборочной техникой тут по-прежнему не пахло, колея же так и осталась нетронутой и несрезанной.

Калитка и ворота дома номер семь были опечатаны, и состояние бумажек показывало, что с тех пор сюда не наведывались.

«Начнем. Очевидно, никто тут и не ездит. Гости бросали машины прямо на дороге, не опасаясь кому-то помешать, даже и уборке снега, мусоровозам. Лишь у сидовской дачи сюда выходят калитка и ворота. Или дедушка был нелюдим, избегая общества соседей, или, что куда более вероятно, просто при реконструкции шоссе соорудили новую дорогу, с удобным заездом с другой стороны. И все перенесли туда ворота.

Итак, вот мы въехали на улицу и начали спускаться вниз… Главное, следовать по колее, тогда обойдемся на этот раз без жертв. Будет обидно снова потеть, выбираясь на шоссе, чтобы вызвать эвакуатор. Вряд ли кто из местных прислушается к моим воплям по домофону».

В этот момент дорога шаловливо вильнула резко в сторону, потом еще раз, и еще – на этот раз Гуров был начеку, знал путь и вовремя сбавлял скорость, не допуская блокировки колес. Узкая дорога, резкие повороты, а этот последний так и просто жесть: угол забора чьего-то поместья выдается, за ним и полотна не видно.

«Жадюга. Ему бы хоть на метр перенести оградку свою, а то и людям мешает, и наверняка влетают то и дело. Ничего себе поворотик».

В этот момент завибрировал в кармане телефон. Звонил Станислав:

– Лева, тут из Питера малява пришла, ожидаешь?

– Да, да. Что там?

– Там… сейчас. Брак гражданина Ситдикова Михаила Юрьевича с гражданкой Ли Майей Александровной расторгнут решением мирового судьи сто девяносто второго участка города Санкт-Петербурга двадцать пятого ноября.

– Ага, спасибо. Это какого года?

– Этого.

– Как этого? – опешил Гуров. – Прямо этого?

– А в чем дело-то? – деловито осведомился Станислав.

– Да ничего, исключая тот факт, что Сид скончался двадцать первого.

Крячко хохотнул:

– Забавная ситуация. Черт, снова опаздываю, – заторопился коллега, – оставляю вас с вашими сомнениями.

– Конец связи.

Крячко дал отбой, Гуров