– Не надо ничего доставать. Я вижу вас прекрасно и обезврежу р-раньше, чем вы успеете что-нибудь сделать. – Я опустила руку и заслужила одобрение: – Вот так-то! А теперь пройдемте со мной. У меня к вам уйма вопросов, но задать их я бы предпочел не здесь.

Он говорил почти шепотом, чтобы не перебудить хуторян. Но я была заинтересована как раз в обратном, поэтому ответила как можно громче:

– Вы кто такой и по какому праву вторгаетесь, как тать, в ночной тиши? Что за наветы мечете лукаво в трепещущий бутон моей души?

Он сплюнул.

– Откуда вы набрались этой пошлятины? Такого даже Надсон себе не позволял, а уж худшего графомана свет не видывал…

Мне и самой сделалось стыдно. Забыла, кто передо мной, сдуру взяла выспренний тон. И потом – какие, в зад собачий, стихи?!

– Вот именно! – подхватил он, словно в довесок ко всем своим талантам обладал еще и телепатическими способностями. – Давайте лучше прозой. Выпендриваться будете перед своими фетишистами… если еще доведется.

Его подвела излишняя уверенность в легкой победе. Он подошел уже после того, как Липочка выбежала со двора, и не знал, что я послала за Маховиком и Шпинделем. Два Гулливера показались за изгородью, вооруженные не дрянными револьверишками, а ручными пулеметами Мадсена датского производства. Будь благословен Гор! Подсуетился, снабдил, показал, как пользоваться. Убойная сила! Девятикилограммовые раскоряки в умелых руках могли за пять секунд нашпиговать человека четырьмя десятками пуль.

Москвич, увидев моих стражников, выросших как из-под земли, беспокойно заоглядывался и отошел к калитке, но они – молодцы! – подступили к нему с боков и сжали, точно тисками.

Я рассмеялась, страх отпустил. Глупец пришел ко мне один, без сопровождения и прикрытия. Не думал встретить у малахольных сектантов серьезный отпор. Просчитался, дорогой! Сейчас мои телохранители тебя прикончат, и все вопросы снимутся, как по мановению волшебного жезла. Ведь ты не успел никому пересказать то, что тебе наговорила Липочка? Хотел, как мифический Геракл, поразить гидру без посторонней помощи. А после предъявить миру свидетельства своего подвига и выслужить себе награду, повышение по службе, или о чем ты там еще размечтался… Но гидра сильнее тебя, падешь ты бесславно, а мне не будет надобности куда-то бежать, скрываться, путать следы. И все пойдет своим чередом, по-старому.

Глаза привыкли к темноте, я различала своих бравых витязей, уткнувших пулеметные дула под ребра москвичу. Короткий взмах, затем две короткие очереди – и все будет кончено.

– Это неблагоразумно, сударыня, – предпринял он робкую попытку урезонить меня. – Стрельба поднимет весь хутор. А завтра меня хватятся, станут искать. Кто-нибудь из ваших приближенных вас выдаст…

Насчет «сударыни» это ты опрометчиво. Хорошо, что мои богатыри не семи пядей во лбу – пропустили мимо ушей. Смотрят на меня преданными глазами, ждут отмашки.

Я подняла руку и наскоро сложила в уме гекзаметрический мадригал, которым полагалось подвести черту под затянувшимся трагифарсом. Но так и не озвучила его, потому что за пределами двора бабахнули один за другим два выстрела, и оба моих бойца свалились как подрубленные.

Москвич переиграл меня! Прикрытие было, но он оставил его в засаде, как Дмитрий Донской полк воеводы Боброка. Быстрота и меткость невидимых мне стрелков решили исход противостояния. Москвич нагнулся, чтобы подобрать один из «Мадсенов». Тем самым он подарил мне пару секунд, от них и зависел мой последний шанс. Я метнулась за дом. Там, за кустом ирги, был пролом в заборе. Я протиснулась в него и устремилась в лес. Полы рясы путались, я, не сбавляя хода, подоткнула их. Наперерез мне кто-то выбежал. Я выхватила из сумы пистолет, взвела курок.

– Не стреляй, это я!

Липочка! Где пряталась, как уцелела?

С учетом обстановки я предпочла бы общество двух-трех братьев-общинников, но самые сильные и преданные из них лежали, продырявленные пулями, в моем дворе, а до остальных отсюда не докричишься. Принципы не позволяли мне бросить Липочку. Растрепанная, как воробей, и зареванная, она повисла у меня на шее.

– Живая! Живая! Тебя не ранили?.. Небушко мое!

Я сочувственно прижала ее к себе, расправила спутавшиеся косы. Но владел мною отнюдь не романтический настрой. Мы все еще подвергались опасности, на хуторе, от которого я отбежала всего шагов на двести, перекрикивались, оттуда доносились лошадиное ржание и перестук копыт. Я представила, что москвич со своей командой реквизирует коней, чтобы скорее настичь меня. Избежать поимки можно было только одним способом – убежав подальше в лес.

Я потянула Липочку за собой, она, бедная, совсем очумела от происходящего, ни о чем не спрашивала, волочилась смиренно и безропотно. Ноги поначалу привычно понесли меня к молебной поляне, но я одумалась: сама себя загоняю в силки! Москвичу поляна известна, туда он заглянет всенепременно. Значит, надо искать другой путь, нелогичный. И я потащила Липочку к реке. Где-то неподалеку должен быть брод, мне когда-то показывал его брат Коленвал, заядлый рыболов. На свету я бы нашла нужные приметы, но посреди ночи… Еще и луна затянулась облачностью, ни просвета. Мы бежали вслепую, натыкаясь на сучья и врезаясь в стволы деревьев. Когда лес раздвинулся и перед нами замерцало в свете редких звезд тусклое водяное зеркало, все мое тело было уже покрыто синяками, а Липочка, которая бежала босиком, охала на каждом шагу.

Где же переход? Коленвал указывал мне на закрученную спиралью ракиту (таких чудных деревьев в районе «ведьминого кольца» попадается немало), возле нее и надо искать. Я остановилась, перевела дыхание, дала чуть-чуть отдохнуть Липочке. Погони не было слышно, и это радовало. Но оставаться на этом берегу до зари было рискованно.

Я завернула полы рясы, подвязала их под мышками шпагатом. Ступила в воду, она оказалась чертовски холодной.

– М-может, по м-мосту? – по-козьи промекала Липочка.

Умная! До ближайшего моста шагать и шагать, он хорошо если верстах в двух отсюда, а времени у нас нет. Я велела ей не разводить болтологию и идти за мной след в след. Стопы предательски скользили по илистому дну. Когда спуск ушел глубже и речные волны начали перехлестывать через наши головы, я поняла свою ошибку. Коленвал рассказывал мне про