Нахмурившись, Селеста попыталась считать лицо подруги.

– Ал, ты уверена, что с тобой все в порядке?

Алабама встретилась с ней взглядом. Лишь ее голова виднелась над крышей «Тауруса» – под нимбом из мелких кудряшек, которые она еще не уложила. Алабама пару секунд смотрела Селесте прямо в глаза, словно ожидала, что та переведет непонятный вопрос, который только что задала. Выражением лица она напомнила Беллу, от чего Селесте лучше не стало.

Внезапный порыв ветра слегка сотряс автомобиль. Металлический корпус заскрипел, заколыхавшись туда-сюда, пока снова не замер. Подруги посмотрели друг на друга поверх крыши, а потом – неожиданно – лицо Алабамы расплылось в улыбке:

– Я в полном порядке, Си-Си. Я чувствую себя хорошо. Я чувствую себя так, как будто у меня в голове все встало на свои места, понимаешь?

Селеста вздрогнула, вспомнив лицо Алабамы на горном склоне, искривившееся в такой же широкой, бесстыдно-наглой ухмылке. «А вы храбрая, – сказал ей Том, когда поднял ее из расщелины. – Немногие девушки отважатся пойти на то, что сделали вы».

Это было абсолютно сексистское высказывание, и несколько секунд ошеломленная Алабама смотрела на проводника с изумлением – понятным для человека, который только что погрузился в ледовую пучину и вынырнул из нее. Но затем ее лицо стало преображаться: сначала медленно, а потом – почти мгновенно. Алабама посмотрела Тому прямо в глаза и заулыбалась, как будто в ней что-то щелкнуло.

А сейчас она снова перевела взгляд на дверцу. Ветер взъерошил ей волосы, взметнув ввысь детские кудряшки. Алабама схватилась за ручку и начала ее дергать – теперь уже более быстрыми и нетерпеливыми рывками. Хотя дверца оставалась заблокированной.

По дороге к мини-гостинице они почти не разговаривали. Большую часть пути Алабама пялилась в окошко и проверяла, ловит ли ее мобильник (связь устанавливалась не дольше чем на минуту или две). А Селеста, вцепившись руками в руль, покусывала щеку, пока та не заболела. «Может, позвонить Луи, спросить его мнение?» – подумалось ей. Но как изложить мужу суть дела? Луи не знал о том, что рассказал ей Генри об Алабаме, и Селеста не испытывала желания пересказывать тот разговор. Да даже если бы она и рассказала все Луи, что бы это дало? Селеста почти услышала его ответ. «Раз Генри сказал, что она в порядке, значит, так и есть», – сказал бы муж, наверное, пожав плечами.

Когда их маленький автомобиль, наконец, с ворчливым рокотом поднялся на холм в Вик, Селеста свела все свои варианты к одному: ей надо связаться с Генри. Точнее, ей не хотелось с ним связываться, но другого выбора она не видела.

Алабама не попросилась в душ первой по возращении. Она попросту решила, что пойдет туда первой. Селеста не стала возражать – ведь комната оказалась на время в ее распоряжении. Небо за окном все еще оставалось таким же ясным и безоблачным, как и утром, когда они отправились в поход. Но зато поднялся ветер, заявлявший о себе повторяющимся стуком чего-то легкого, но раздражающе настойчивого по окну их спальни.

Как только Алабама вышла со своими банными принадлежностями, Селеста вытащила телефон, готовая набить текст. Но прошло пять минут, а курсор так и мигал в пустом поле для сообщения. Тревогу за подругу Селеста ощущала так же реально, как и свое сердцебиение. Но она так и не смогла сформулировать Генри проблему – смутное чувство, что что-то не так.

Поразмыслив, Селеста решила начать со странной ухмылки Алабамы. Описать ее словами было трудно, но, по крайней мере, это было кое-что конкретное, за что она могла ухватиться – кое-что реальное, что она видела своими собственными глазами. Селеста рассказала Генри сначала о ней, а потом о непонятной реакции подруги на беременность Холли.

Когда послание отправилось в киберпространство, Селеста поднесла мобильник к груди и закрыла глаза. Какой ответ она хотела получить от Генри? Что ей в действительности было нужно? Чтобы он дал совет? Или чтобы подтвердил, что для беспокойства есть основания? Селеста этого не знала.

Она подумала о Белле. Там, дома, в Чикаго. Интересно, она бы испытала удовлетворение, если бы с дочкой тоже оказалось что-то не так? Если бы учительница или врач подтвердили, что Селеста не сумасшедшая, что она права? Не сумев ответить на этот вопрос, Селеста почувствовала себя так, словно в чем-то уже подвела свою дочь.

К тому моменту, как Генри ответил на ее эсэмэску, Алабама уже вернулась в комнату – пахнущая лосьоном и одетая. «Ты чувствуешь вину, и это понятно, – написал Генри. – Но беспокойство – неэффективная стратегия преодоления стресса. Заверяю тебя: Алабама в порядке».

В глотке Селесты что-то булькнуло – что-то теплое и кислое. Сколько раз в жизни ей говорили не волноваться. Не сосчитать! И все-таки слова Генри показались ей сейчас на грани жестокости. Селеста ткнула большим пальцем в экран. «Такое послание не заслуживает ответа», – решила она.

– Твоя фотка имеет успех, – сказала Алабама, вернув к себе внимание подруги.

Селеста вскинула глаза.

– Да, похоже, – откликнулась она, а потом добавила: – Твоя тоже.

Это не было полной ложью. До отъезда из офиса «Гольслэнда», в коротенький период доступности мобильной сети, Селеста проверила обе их фотографии. На тот момент она набрала на пару сотен «лайков» больше Алабамы – разница незначительная, если не ничтожная.

– Да нет, с твоей не сравнится, – возразила Алабама. – У тебя уже за сорок тысяч «лайков». Разве ты не видела?

Селесте не стоило так пристально смотреть на подругу, но отвернуться у нее не получилось. Зато она поняла то, что не сумела определить сразу: лицо подруги выражало безмятежность. И это выражение было настолько ей чуждо, что изменило Алабаму почти до неузнаваемости.

Селеста заставила себя опустить взгляд на мобильник. Она открыла Инстаграм. Да, Алабама сказала правду: ее фотография с ледника набрала свыше сорока тысяч «лайков». Почти вдвое больше, чем обычно. С подспудным страхом Селеста кликнула профиль подруги.

Последний снимок Алабамы был практически идентичен фотографии Селесты – только одно белое среднезападное тело вместо другого. И все же фотография Алабамы набрала двадцать одну тысячу «лайков», всего на пару тысяч больше, чем было, когда Селеста проверяла ее в «Гольслэнде». Ну, вот чем объяснялось такое расхождение в количестве «лайков»? «Понять бы!» – в который раз пожелала Селеста. При том, что прекрасно знала: попытка понять силы, управляющие социальными сетями, была равнозначна попытке расшифровать морозные узоры на стекле.

«Беспокойство