брутальности материала. Приставные башни он позаимствовал не столько у Корбюзье – хотя выступы лестниц и пандусов сильно украшают здание Центросоюза, в Жилой единице ничего подобного нет, – сколько у Оскара Нимейера, построившего жилой дом с лифтовой башней для знаменитой выставки Interbau, прошедшей в Западном Берлине в 1957 году, и Эрно Голдфингера, в чьем бруталистском жилом комплексе Trellick Tower (1966–1972) в Лондоне лифтово-лестничная башня, соединенная переходами с этажами, – самый запоминающийся элемент.

Фото в процессе строительства

Однако в рационализации замены «ногами» первого этажа (а то и трех, их высота – 12 метров) Меерсон следовал непосредственно Ле Корбюзье. Даже Симбирцев признал, что освободить землю под домом в тесно застроенном массиве на Беговой улице – хорошая идея, тем более что жильцы первых этажей страдали бы от шума уличного движения и были бы вынуждены занавешивать свои окна от взглядов прохожих. Дополнительным бонусом служит быстрое рассеивание загазованного воздуха, который в противном случае застаивался бы у стены длинного дома. Забавно при этом, что изначально проект предназначался для другого участка, недалеко от комплекса «Лебедь». Там свободное пространство под опорами должно было обеспечивать связность зеленого ландшафта на берегу реки.

Оскар Нимейер. Проект жилого дома для выставки Interbau в Западном Берлине. 1957

Еще одного «корбюзианского» элемента прохожий не видит. Между домом и красной линией Беговой улицы расположен подземный гараж – именно так, вдоль дома и под землей рекомендовал парковать автомобили Ле Корбюзье. Гараж рассчитан на 55 машин, притом что квартир в доме должно было быть 368, – весьма щедрое соотношение по тем временам, указывающее на высокий уровень благосостояния будущих жильцов (кроме работников завода, это еще и сотрудники авиационного КБ Сухого, делившего со «Знаменем труда» территорию). В реальности оно получилось еще лучше, так как квартир в итоге оказалось 299 из-за того, что из предусмотренных проектом 16 жилых этажей завод осилил только 13.

Не потянуло «Знамя труда» и белую керамическую облицовку, что, впрочем, только усилило сходство дома с его бруталистскими прототипами, несколько замутненное позднейшим остеклением большинства балконов и недавней окраской башен, опор и выступающих деталей в белый цвет. Можно подумать, что нынешние хозяйственники прислушались к сетованиям Симбирцева о том, что в архитектуре дома «никак не ощущается жизнерадостный облик жилища», и постарались сделать его облик повеселее.

42. Центральная научная медицинская библиотека 1965–1978

АРХИТЕКТОРЫ Я. БЕЛОПОЛЬСКИЙ, Е. ВУЛЫХ, Л. МИСОЖНИКОВ

ИНЖЕНЕР А. СУДАКОВ

НАХИМОВСКИЙ ПРОСПЕКТ, 49

ПРОФСОЮЗНАЯ

Библиотека, спроектированная на уровне лучших зарубежных аналогов: открытое книгохранилище, трансформируемые читальные залы с идеальным освещением и звукоизоляцией

В 1960-х слово «кластер» в русском языке еще не употребляли, но само явление было налицо. Стоило запланировать в 22-м квартале Новых Черёмушек два академических института и научную библиотеку, как к ним стали добавляться новые. Рядом с Научной библиотекой по общественным наукам (ИНИОН [33]) решили построить еще одну, для медицинской литературы. Прежде главная медицинская библиотека страны делила здание – знаменитый Вдовий дом Жилярди – с Институтом усовершенствования врачей. Но с конца 1950-х институт, оправившийся после удара, нанесенного медицинской науке делом «врачей-убийц», стал расширяться, и ему стало тесно в одном доме с библиотекой. В свою очередь, библиотека, которой нужно было ознакомить отечественных медиков с зарубежными исследованиями, многие годы скрытыми «железным занавесом», тоже остро нуждалась в более просторном помещении.

Двухуровневый читальный зал. Макет

Фото макета

Белопольский, Вулых и Мисожников проектировали ЦНМБ вслед за библиотекой по общественным наукам, опираясь на уже опробованные находки. Но так как теперь здание было задвинуто в глубину парка, можно было уделить меньше внимания внешнему облику и сосредоточиться на функциональной организации. План – квадратный, компактный. Как и в ИНИОНе, нижняя часть здания, за исключением вестибюля, занята хранением, администрацией и комнатами для обработки литературы, а верхний уровень отдан читателям. Глухие стены основного объема, выдвинутого вперед над пилонами основания, прорезаны узким ленточным окном, лишь в двух местах пересекаемым вертикальным витражом. За стеклянной лентой находятся рабочие комнаты сотрудников, огибающие по периметру куб книгохранилища, защищенный от дневного света. Читальные залы освещаются только верхним светом через круглые «аалтовские» фонари. Это не жестокость архитекторов и не желание снизить потери тепла через остекление, а следование рекомендациям прогрессивных психологов, считавших, что виды из окон мешают сосредоточенному чтению (в некоторых странах даже школьные классы ради этого делали без окон).

Генплан

План цокольного этажа

Зато в остальном об удобстве читателей позаботились очень хорошо. Все пространство читальных залов поделено на модули 3 × 3 метра, и каждая такая ячейка обеспечена своими источниками естественного и искусственного света, вентиляцией и отоплением. Подразумевалось, что при необходимости конфигурация залов может меняться. Перегородки сделаны легко демонтируемыми, но при этом покрыты шумопоглощающим материалом, так же как полы и потолки. Из пониженной центральной части читальных залов можно пройти в любую нужную секцию подсобного фонда и в открытую часть хранения, а из глубин книгохранилища литература доставлялась к читателям специально сконструированной автоматизированной системой подъемников и конвейеров. А посмотреть на парк за окном можно было, оторвавшись от книг и выйдя в одну из зон для отдыха читателей. В конце концов, медицина – занятие не для самых чувствительных.

В облике библиотеки ее специфика никак не отражена, только надпись на фасаде (к счастью, до сих пор сохранившая аутентичные металлические буквы) сообщает, что она – государственная центральная научная медицинская. Универсализм 1960-х простирался еще дальше: на проектном рисунке перед фасадом изображена скульптура сидящей женщины, очень похожая на ту, что Олег Комов создал для проекта библиотеки Тринити-колледжа в Дублине, поданного на конкурс 1961 года Леонидом Павловым. Там не пригодилось, пусть украсит вход в московскую библиотеку рядом с павловским ЦЭМИ [44]. Но опять не сошлось. Зато сама библиотека построена и до сих пор работает, как задумано, оказавшись на поверку самым успешным элементом научного кластера у метро «Профсоюзная».

Вид со стороны парка. Проектная графика

43. Институт океанологии 1969–1978

АРХИТЕКТОРЫ Ю. ПЛАТОНОВ, Е. ВИГДОРЧИК, О. КАЛМЫКОВ, Е. ФОМИНА, Э. ШИРЯЕВСКАЯ

НАХИМОВСКИЙ ПРОСПЕКТ, 36