— Может, и возьмет кто.

— Пф, — фыркнула та, — только вот никто что-то не торопится. Он богат?

Нилам смущенно пожала плечами:

— Не знаю, но… — ее щеки зарделись, — он подарил мне сапфир.

Чандра аж привстала:

— Да ты шутишь?!

Нилам быстро замотала головой. Ее коса совершила в воздухе дугу.

— Нет! Клянусь Богиней-матерью, это правда!

— Значит, наверняка богат. Повезло же тебе, — вновь повторила Чандра, откидываясь на ковер.

— Спасибо, — скромно произнесла Нилам.

— Небось, уже не терпится вернуться домой из этой утомительной поездки?

Она, молча, кивнула, в свою очередь ложась на ковер, подложив руки под голову.

— Ну, ничего, — продолжала болтать Чандра, — зато потом станешь свободной.

— Да, — мечтательно прошептала Нилам, закрывая глаза.

— Везучая же ты, — продолжала завидовать подруга, — а мне вот одни грубияны, да дурни попадаются.

— Да, — уже сонно повторила Нилам.

Увидев, что она вот-вот провалится в царство сновидений, Чандра решила прекратить разговор:

— Ну, добрых снов тогда. Я, наверное, тоже очень быстро усну. Тут так тихо. Даже птиц не слышно…

***

Полная луна на черном безоблачном небе освещала грунтовую дорогу, ведущую на Хараппу. Ее холодный серебряный лик, подобно круглому медальону, ярко блестел на фоне непроницаемого мрака небосвода. Густые джунгли, растущие справа от дороги и подступающие к ней вплотную, застыли в угрожающем безмолвии. Ни рыка синха. Ни пения ночных птиц. Ни уханья совы. Ни дуновения ветерка. Раскинувшиеся ветви салов напоминали огромные когтистые лапы неведомых птиц, зависших перед жертвой за мгновение до рокового броска. Лианы, подобно гигантским змеям, опутывали своими телами стволы многочисленных пальм.

Долина Синдху погрузилась в ночную тишину. Неестественную, жуткую тишину.

И только храп взмыленной лошади всадника, скачущего на северо-восток по грунтовой дороге, разрывал ее, словно гром среди ясного неба. Длинный медный кинжал, прикрепленный к кожаному поясу, дергался из стороны в сторону, словно исполняя дикий и необычный танец. Лук, перекинутый через плечо, сдавливал кожу. В глазах Шанкара плясали огоньки. Огоньки безумия, нетерпения и страха. Но страха не за самого себя, а за то, что может предстать перед глазами. Чем дольше он находился в пути, тем громче билось его сердце. Тем сильнее сжимал он копье в правой руке, а левой подгонял, и без того находящуюся на пределе, белоснежную лошадь. Цокот копыт и храп кобылы смешался воедино. Пена стекала из пасти истощенного животного, но всадник продолжал беспощадно гнать ее вперед, позабыв о чувстве меры и времени. Лишь одна мысль занимала голову, полностью затмевая другие. Подобно плотной пелене облаков, заволакивающих небо в ненастную погоду.

«Только бы не опоздать. Только бы не опоздать. Только бы не опоздать!».

Словно мантра, повторялись эти слова в глубинах сознания Шанкара. Снова, и снова, и снова, и снова…

Дорога стремительно проносилась под копытами. Ветер хлестал по лицу. Звезды сверкали во тьме.

Пока лошадь не выдержала…

Резко взвившись на дыбы, она сбросила охотника со спины, и тот кубарем полетел на грунтовую дорогу, глотая пыль и обдирая кожу с локтей и колен. Белоснежная рубаха мгновенно покрылась пятнами грязи, а ткань порвалась в нескольких местах. Копье, которое Шанкар выронил во время падения, отлетело в придорожный кустарник у опушки джунглей. Перевернувшись на земле несколько раз, охотник застыл, упершись в грунт окровавленными локтями, не в силах до конца осознать, что сейчас произошло. И только спустя несколько минут, проведенных в полубредовом и ошеломленном состоянии, он начал приходить в себя. Подняв голову и оторвав взгляд от созерцания пыльной поверхности дороги, он посмотрел в сторону лошади, рухнувшей следом за ним. Кобыла тяжело дышала и не шевелилась. Шанкар не знал, выживет ли она после столь серьезных перегрузок, но одно понимал наверняка — дальше придется идти пешком.

Полностью осознав положение, в которое он сам себя загнал…

загнал как лошадь…

… охотник непроизвольно сжал кулаки и стиснул зубы.

— Богиня-матерь, что же это? — процедил он, со стоном поднимаясь на ноги.

Ответом ему послужила гробовая тишина. Джунгли возле дороги, подобно невольным свидетелям, возвышались над ним в угрожающем безмолвии. Среди деревьев сгустилась непроглядная тьма.

Все тело ныло от ушибов. Кровь из разбитых коленей стекала по голеням, но он будто не замечал этого. Сердце отчаянно колотилось. Дыхание сделалось глубоким и учащенным. В глазах засверкала упрямая решимость.

Не обращая больше внимания на несчастную лошадь, Шанкар заковылял в сторону придорожного кустарника. С его губ тихо начали сыпаться всевозможные проклятия, когда он, на ощупь, в сумрачной полутьме и среди густых ветвей пытался отыскать потерянное при падении копье. Колючие ветки обдирали кожу, оставляя саднящие царапины, но охотнику было плевать. Ему срочно необходимо найти это злосчастное копье. Наконец, после ряда неудачных попыток, во время которых он походил на слепца, решившего поудить рыбу голыми руками, его ладонь, наконец, нащупала древко оружия и с силой рванула вверх, ломая ветки кустарника.

Вернувшись на дорогу и бросив последний мимолетный взгляд на неподвижную лошадь, Шанкар двинулся на север.

Охотник сразу перешел на бег, однако боль, резко вступившая в раненные колени и в ушибленные ребра, моментально заставила его перейти на быстрый шаг. От досады он застонал. Однако передвижение даже в таком ограниченном темпе вызывало у него приступы слабости и дискомфорта после падения. Несмотря на прохладный ночной воздух и свежесть из-за близости реки, на лбу охотника выступила испарина. Крепко сжав зубы, он упорно продолжал двигаться вперед, хоть и не с той скоростью, на которую рассчитывал. Вскоре он уже не слышал тяжелого и прерывистого дыхания лошади. В голове Шанкара пронеслась мимолетная мысль — это лошадь, все-таки, не выдержала неистовой скачки по ночной дороге или он уже успел отдалиться от места падения так далеко, что теперь не слышит звуков ее? Он вообще ничего не слышит, кроме шума собственного дыхания, бряцания кинжала на поясе, да шарканья ног по грунту. Обернувшись через плечо, Шанкар бросил взгляд назад. Силуэт кобылы виднелся позади, распростершись посреди дороги. Издалека и в ночном полумраке он напоминал маленький холмик. Однако различить, вздымается ли ее грудь, он не смог. К этому моменту его собственное дыхание стало свистящим и прерывистым. Боль в грудине усилилась, а липкий холодный пот покрыл все лицо толстым слоем мерзкой слизи.

— Нельзя останавливаться, — просипел Шанкар, — нельзя останавливаться!

Однако организм сказал свое слово.

Когда перед глазами пошли желтые круги, охотник вынужден был прекратить движение. Встав посреди пустынной дороги, он опустил голову вниз, пытаясь отдышаться и выжидая, пока боль в груди не отступит. Опершись на копье, словно о посох, Шанкар закрыл глаза, прислушиваясь к биению своего