одно из лучших в стране строительных предприятий. Именно ему предстояло встать во главе осуществления самых важных строительных проектов по созданию атомного щита СССР. Потом сюда приехали грамотные люди отовсюду.

Но это было потом.

Мой суровый, по-русски терпеливый и молчаливый город Че! Ты четырежды спасал Россию. Во времена революции именно здесь решилась битва между белыми и красными. Отсюда погнали деникинцев, колчаковцев и чехов, которые заключили военный договор с Антантой, чтобы разгромить Россию, разорвать её в куски — розовая мечта англосаксов!

Во времена Отечественной войны именно тебя, мой Че, назвали Танкоградом. Здесь делали танки и «катюши». За годы войны Урал стал самым мощным промышленным районом страны. Именно в Челябинске всю войну находились наркоматы танковой промышленности и боеприпасов. Уже тогда здесь были заложены принципы и правила соблюдения уровня сверхсекретности. В 1945 году война для уральцев-челябинцев не закончилась. Под видом восстановления разрушенного хозяйства и конверсии промышленности эта война тихо, мощно и молча ушла глубоко в Уральские горы.

И именно ты, мой Че, стал ядерным щитом страны, отдал самое лучшее, что у тебя было — людей, прекрасную природу, напряг все свои силы и возможности, чтобы освоить тот поток грузов, оборудования, материалов и, главное, тот поток людей, которых надо было накормить, обогреть, хоть как-то, дать ночлег. Без наших людей всё это — сохранение мира на нашей земле — было бы невозможным.

И в четвёртый раз ты защитил всех от вырвавшейся из-под власти человека ядерной заразы… Защитил ценой жизни многих, и здоровья десятков тысяч людей, прежде всего — своих граждан, жителей области. Но об этом — позже.

В октябре 1945 года была намечена строительная площадка в тех местах, где было несколько мелких деревенек и хозяйств общей площадью в 200 квадратных километров.

А через год, — всего через год!!! — здесь жили, питались, работали на нескольких огромных, сложнейших и опаснейших для человека, дотоле не создаваемых в стране объектах, более 40 000 человек.

За два года люди нашего Первого Города должны были, обязаны были, создать бомбу, исходя из результатов опытов, проводимых курчатовской лабораторией… Создать бомбу и сохранить это до поры до времени в глубочайшей тайне. Нам надо было обогнать само время, чтобы выжить.

Создали бомбу с опозданием в несколько месяцев, против запланированного срока. У Америки со всей её индустриальной мощью и огромным штатом учёных на это ушло 14мирных, а потом и очень жирных от военных заказов лет.

Да, наши учёные использовали сведения разведки, но параллельно с изучением их опыта, наши учёные разрабатывали совершенно новые и более экономичные и действенные технологии. И наша первая бомба была мощнее их «толстяков» в двадцать раз! Сразу!!!

Работали, не считались ни с чем: ни с морозами до минус сорока, ни со снегом, в котором тяжёлые танки и тракторы тонули с крышей, ни с весенней грязью разливов рек и болот, в которой эта техника тоже тонула и была бесполезной.

Не считались ни с чем! Работали.

Нет!! Не так!!

Те, кто волею судеб оказался на этом пятачке нашей земли, СРАЖАЛИСЬ за Родину. У этих людей война продолжалась ещё несколько лет!

И мёрзли!

И работали по столько часов, сколько надо было в этот момент!

И гибли!

Да, умирали. За нас. За наших детей, которые даже не знают сегодня, кто такие Сталин, Рокоссовский, Курчатов, Жуков, Музруков, Царевский, Славский и многие другие люди, из которых можно было делать гвозди!

Зато знают, как называются модные стили и бренды в танцах, одежде, музыке, рэпе. Это, само по себе, ни о чём не говорит, разумеется.

Но забвение памяти о тех, кто сохранил нам всем жизнь — вопиёт!

А все те тысячи вторично мобилизованных — они тоже хотели жить, любить, петь, спать в тепле, вкусно есть — как и все обычные люди. Но они отправились в нехоженую уральскую тайгу. Им выпало — пахать! Работать, выбиваясь из сил, спать в сырых постелях полуземлянок рядом с обледеневшими изнутри стенами. Через «не могу», через полный отказ от обычных самых насущных потребностей человека: семьи, детей, любимых. Сегодня нам, привыкшим к хорошим дорогам, клянущим их за выбоины и ямки, даже невозможно представить, что вынесли на своих плечах они. Первопроходцы.

Снежные заносы глубиной до двух-трёх метров были абсолютно непроходимы для тяжелых танков и тракторов, которыми первоначально предполагалось вывозить стройматериалы и оборудование. Топи — то же самое, были абсолютно непроходимы для тяжелой техники, как оказалось.

Ничего!!!

Это великое русское слово «Ничего!» — которое немецкий канцлер Бисмарк некогда взял за пароль жизни в трудных ситуациях — выручало всех многие месяцы строительства объекта.

На лошаденках грузы возить начали. На лошаденках!! То, что должны были перевозить сотни тяжелых машин, вывозили первое время по снегу на терпеливых гужевых лошадках. Потом оттаявшие от снегов и размокшие от летних и осенних дождей земли образовали под колёсами машин весеннюю и осеннюю грязь такую, что она доходила до кабин! Лежнёвки-времянки (дороги из деревянных настилов поверх болот) повсеместно стремительно строили и постоянно их обслуживали, ремонтировали, добавляли «разъезды», вытаскивали съехавший на обочину транспорт. И долгое время обходились только ими. Хорошие дороги не строили специально, чтобы исключить вероятность попадания случайных и неслучайных любопытных туда, куда им было нельзя попадать ни в коем случае.

А желающих туда попасть, во что бы то ни стало, было немного — всего лишь несколько сильнейших разведок мира.

Только в 1961 году проложили первые нормальные бетонированные дороги под тяжелый транспорт. Но это тогда случилось, когда бомбу уже всему миру представили четырнадцать лет тому назад.

Намечая строительство, проектанты и исполнители проектов не считались и с тем, что первым жильём были приспособленные под жильё старые коровники и новые землянки, вырытые разом на сотни людей. На четыре кровати в общежитии, построенном через год, приходилось семь сменяющих друг друга специалистов. График выхода каждого из них на работу рассчитывался, исходя из этих реалий

Никакой переписки с внешним миром.

Никаких звонков и возможности выехать даже на похороны близких.

Здесь работали исключительно добровольцы и спецпереселенцы, заключенные лагерей Челяблага, уголовники (политических на эти объекты почти не допускали) и военные. А о сумасшедшем двенадцатичасовом рабочем дне, если того требовала ситуация, никто и не заикался вообще. Никакого партаппарата и профсоюзных «ребят» — только военный приказ, и судебный указ. Но и поощрение отличившихся в этой сумасшедшей гонке было по тем временам значительным. Да! Тогда нарушались многие нормы обычного трудового законодательства. В этом Городе сохранялось Чрезвычайное Военное Положение и после войны.