— Хорошо, допустим, Богг и Бог — одно лицо… ладно, пусть не лицо — Лик, но я-то здесь при чем?

— Нет, вы посмотрите на этого типа, богги Мои младшие, сам звал, и не только звал — вычислил Меня по заветам, и правильно вычислил, а теперь в норку?

— А как, не напомните, Богг, вычислил?

— Не напомнишь, терпило.

— Извини, Богг, не напомнишь?

— Отчего ж, приятно даже. Забыл, что ли: вот любимая из максим твоих: Богг — не тот, кому молятся, а Тот, кто внутри.

Артем побледнел. Мало того, что эта его мысль была из далекой юности, так и поймал он ее не в компьютерный файл из единиц и нулей, а чернилами зафиксировал — в красивом ежедневнике с обложкой из мягкой кожи.

— Зацепило былое? — юродствовал Богг. — А это, это хоть помнишь? «Нет заповедей у Меня, кроме Любви». А вот эти сентенции, Волопас? «Чего они хотят? (Они, ха-ха, можно подумать, ты из другой глины леплен.) Они все время просят какой-то чепухи. По большей части облегчений — от скорбей, исцелений — от хворей, спасения — от жизни. Молитва же их должна быть короткой, как выстрел: «Пребудь во мне». Верно ты говорил, такую и завещал Я молитву играющим: «Пребудь во мне, Божже». «Так Мне молитесь», — говорил я играющим. А играющие что? Что они придумали, я тебя спрашиваю?

Господи, еще неразумным юнцом он представлял Бога себе именно в таком духе, или Бога в себе именно таким духом…

— Волопас?

Артем вздрогнул, ему показалось, что обращение к нему он не прочитал, а услышал. Он занес над клавиатурой руки, но так и не опустил их на светящиеся буквы, не зная, что ответить Боггу, поскольку понятия не имел, где искать источник почти дословной утечки из не оцифрованных им документов.

— Я им наказывал не лбы разбивать, мантры шептать всякие, руками размахивать да кресты целовать. Я им дело делать велел: ищите камни — говорил Я им, складывайте их в чашу — приказывал; соединяйтесь сами узами блаженными — просил; любите друг друга — умолял. Вот Мой завет — был. Помочь Мне. Да-да, помочь Боггу соединиться с Силой своей. Чтобы вашими делами приблизилось освобождение Мое.

— Я… при чем здесь я, Божже! — прервал Артем монолог Богга, перешедшего на ритмический, по одному в сообщении, выброс своих откровений.

Но Богг, не слыша его, а точнее, не обращая внимания на его призыв с экрана, продолжал свою проповедь:

— Возлюбите Меня в себе — тогда и все полюбите. Ибо во всем Я. И все вы — во Мне Одном.

— Богг! — воззвал к экрану Волопас, пытаясь остановить поток.

— Что тебе, сыну?

— Богг, что Ты хочешь от меня?

— Решения, Волопас.

— Какого решения, Богг?

— Обыкновенного. Быть или не быть вам.

— Кому это вам, Богг?

— Играющим, кому же еще. Людям.

— А что, есть проблемы?

— Были, родной. Были. До сих пор не понимаешь, что Я из другого времени говорю? Скверного для играющих. Того времени, когда уже отыграли они роли Мои и пасутся ныне на лугах и на ветках раскачиваются, как и до Меня делали.

— Но это невозможно, говорить из будущего, Богг, — набрал Волопас, еще не зная, как относиться к этому странному диалогу с обладателем IP 666.666.666.666, при том что максимальный адрес в Сети не может выйти за предел 255.255.255.255.

— Да ты не волнуйся, Артемка, не ты первый неверующий такой. Дело житейское для недоделков.

— Это кто недоделки, Богг, образы и подобия Твои? — Волопасу хотелось поставить смайлик, но он удержался — как-то несолидно в разговоре с Боггом рожицы прикреплять.

— Говорю, недоделки, верь. Было бы все в шоколаде, не беседовал бы сейчас Я с тобой, а блаженствовал несказанно.

— А разве Богг не всеблаг? — задал Волопас каверзный на его взгляд вопрос, и кому — самому Боггу!

— Ладно, Волопас, хватит дурня валять, почище тебя дознаватели были. Нам выход найти надо, а не доказательства Меня во всем искать.

— А что, если я атеист, Богг, и не верю в Тебя? — решился на шантаж Артем.

— Звучит прикольно: разговор атеиста с Боггом. Но к делу ты, я вижу, никак не хочешь перейти. Все вы одинаковы, лысые обезьяны, и зачем Я на вас поставил — говоришь вам, камни, в которых Я, собирать — они обелиски точат, ближнего любить прикажешь, чтобы в себе Меня носить, — лбы разбиваете в ненависти своей. Говорю вам: радуйтесь, хороводы водите вокруг камня Моего, чтобы сила во Мне пребывала, — а вы что, все праздники забыли, на диванах лежите, в потолке дыры сверлите, Меня ожидая.

Волопас сумел быстро пробежать глазами текст и, пока не появился новый, остановить поток Божжий.

— Богг, погоди, давай со временем разберемся вначале. Ты что-то о будущем говорил.

— Будущее, прошлое, ты же не дурень, понимать должен, время только для вас существует, вы в нем разворачиваетесь, а Мне оно побоку. Буквально. Туда — по правому. Обратно — по левому. В общем, нет для Меня времени. Предвечный Я, слышал?

— Слышал, конечно, но только от играющих, как ты их называешь, и то через книги. Но все равно запрет существует на путешествия в прошлое… Даже Боггу.

— Вот дурья башка! Кто же Боггу запрет может возвести. Только Сам Себе и ставлю запреты. А без них никуда — запутаешься в творениях неисчислимых. Только с тобой у нас никакой ошибки нет, потому что говорю Я не из твоего будущего, но о прошлом Моего проявления. И ничего оттуда к тебе не тащу. Ты ведь за своим компом сидишь, своими глазами видишь, а буковки Мои — фантом один бестелесный… Усекаешь?

— Как-то не очень, Богг, — написал Волопас и задумался над неразрешимой для играющего загадкой.

— Еще раз повторяю: ты и все, что вокруг тебя, — прошлое Моего нынешнего осуществления, но твое будущее не обязательно то, безлюдное, о котором Я говорю.

— Богг, — вклинился Волопас, не дочитав фразу до конца, — Ты извини, но я опять не понимаю. Я же человек. Не даются мне фокусы со временем.

— Челом он век. И не один уж бьешь его, а всё ученика оно[5]. Ну и что здесь непонятного? Все, что надо знать, на двух пальцах показывается. Обратно, то есть к тебе, это не всегда назад из того, где Я. И в другом пребывать можете. Но, вижу Я, что так оно и будет, если и дальше измываться будете над Суженой Моей и Домами Моими.

— А что случится, Богг, с нами?

— Что-что, изыдите вон из образа Моего!

— Так мы типа