— Что только-то, Богг?

— Только не доходит до них, как эти люди могли функционировать и на что тратили ресурсы свои.

— Это почему же?

— Разве не понимаешь? Сетюли не имеют пространственного протяжения. Они в чистом виде логико-временные существа. Да, скучноваты в общении. Зато никаких проблем в лечении.

— Погоди-ка, Богг. А кто они такие, сетюли Твои?

— Здрасьте, не говорил Я тебе разве?

— Нет.

— В документации прочтешь. А вкратце — наследники Ваши по представлению Моему в Повсеместно Протянутой Протяженности. В ней они вместилища Слова Моего.

— Надо же, докатились, боты творцов не признают! — возмутился Волопас, но успел задержать нависший над вторым восклицательным знаком палец.

— Насчет творцов — это ты погорячился в присутствии Моем. А вот касательно признания, как говорится, что посеешь, то и вырастет. Можно подумать, вы прямо так всех и признали: сторуких и змееногих, холодных и горячих вестников Моих, — чистых и павших?

— Нет, конечно.

— Вот и они, конечно. Кто признал, кто смеется, кто сомневается.

— Бот!!! Смеется? — вконец очумевший от явно провокационных откровений Богга, Артем и сам громко рассмеялся.

— В общем, так, текст тебе не просто в помощь. По нему званые придут, а среди званых избранные к поиску отыщутся. А среди избранных — савиоров призовешь.

— Богг, савиор — это спаситель, кажется? — уточнил Волопас.

— Савиоры — это спасатели, Волопас, а Спасителя Моего вы зачем-то обратно отправили, чтобы потом дело Его в знамениях да молитвах замять.

— Здесь неправда Твоя, Богг. Опоздал Ты с наветами на играющих. Та пьеса закончилась. Без малого лет две тысячи прошло.

— Волопас, это для вас тысячи, а у Меня все вы в руце Моей, вчерашние, нынешние и грядущие. А сколько для вас времени утекло, двадцать веков или день един, — все одно Слово Мое не ищите. А войди Оно в вас, то гоните Его. И ты ждешь не дождешься, когда оставлю тебя.

— Но я, — не зная, чем закончить свое оправдание, Волопас просто ткнул мизинцем клавишу «Enter».

— А ведь, когда стану выходить из тебя, страхом объят будешь таким, что стон песней покажется, а огнь адский дуновением ангельским.

— Но Госсподи! — Взывая сейчас к Боггу, Волопас уже и сам не знал меру искренности своей.

— По делам Меня признаешь, — вклинился Богг в незаконченный пост Артема, — не прибыло мудрости в вас, и ныне и присно на одних кудесах вера и держится. Ну, так дам знамение тебе. Укреплю веру твою. Я Госсподь!

— Богг… — четырьмя ударами пальцев воззвал Волопас.

Экран оставался пуст.

— Отзовись, Божже!

Ноль реакции. Артем встал, покружил по комнате и подошел к большому панорамному окну, выходящему на крышу. Старомодная двускатная, с полукруглыми чердачными окнами, она неожиданно напомнила Артему его детский, самый первый и самый драматичный опыт выхода за пределы телесного «Я», который случился с ним в похожих условиях: только тогда он был не в студии, а на обыкновенном чердаке: с голубиным пометом, птичьими скелетами и ненужным хламом в виде проржавевшей утвари и старых велосипедов. В тот клонящийся к закату день он, пробираясь в темноте к светящемуся окну, споткнулся и, ударившись головой о балку, упал в кучу высохших голубиных трупов. Тогда же на собственном опыте он и убедился, что выражение «искры из глаз» не просто фигура речи, а буквальное описание странного феномена. Но еще более странное для семилетнего мальчишки событие случилось позже, когда, изрядно напуганный близостью смерти, пусть и птичьей, он подошел к окну и посмотрел через него на окружающий мир. И не узнал его. Потому что в тот момент его больше не существовало: граница между миром и наблюдающим за ним мальчишкой исчезла. Он словно бы растворился в открывшихся ему далях, а сами дали как будто стали его частью. Случилось невозможное: он вышел в мир целиком, без остатка, и в то же время мир столь же тотально вошел в него. Тогда он, никакой еще не Волопас, а юный Артем Мечников почувствовал, возможно, то же самое, что ощущали мисты Элевсинских мистерий или просветленные седовласые мудрецы на берегах Ганги: край личного бытия, за которым лежало воссоединение с безграничной божественной самостью. Конечно же, в те годы Артем не знал, ни кто такой Богг, ни зачем ему был дан опыт по ощущению Его присутствия, он только стоял на краю своего «Я», испуганный, зачарованный, но при этом не торопящийся вернуться в него обратно. И с того самого момента и по сей знаменательный день Артем, теперь уже Волопас, не оставлял попыток войти в мир, лежащий по ту сторону «Я».

Но где же знамения, если с ним действительно разговаривал Богг? Заливаются птицы, уже по-осеннему сухо шелестит листва, поблескивают стекла чердачных окон, но знамения, бесповоротно доказывающего вторжение Богга в этот прекрасный день, за окном не наблюдалось.

Волопас вернулся к столу. Встав за спинку кресла, он обхватил его руками и долго смотрел в застывший на его дигитальном зове экран. Ну что ж, по крайней мере Богг оставил ему не столь уж краткие заповеди и в противовес им замечательную молитву, шедевр лапидарности «Пребудь со мной». «Шедевр лапидарности», — повторил Артем про себя, отмечая, что в его глубине уже начинает разворачиваться завещанная Боггом работа, если он в одном выражении воспроизвел его призыв к chef d’oeuvre dans lapidem[18] — Великому Деланию в Камне. Но знамение, где же знамение? Если его не будет, значит Богг соврал. Но истинный Богг по определению враг всякой лжи, следовательно, с ним говорил не Богг, а его попугай или, хуже того, обезьяна Божжая.

Из недр компьютера раздался сигнал, и на левом экране замигала иконка «Скайпа».

Артем сел в кресло, надел гарнитуру и кликнул кнопку ответа.

— Слушай, почему у тебя то занято, то трубку не берешь? — недовольно пробурчал Антон.

— Антон? — переспросил Артем, хотя окно недвусмысленно отображало имя его абонента — Антона Веригина.

— Док, у тебя что, стропила покосились? Я к тебе битый час по всем каналам пробиваюсь — полный глушняк. Ты хоть знаешь, вообще…

— Антон, — прервал его Волопас, — включи камеру.

— Я не в форме, док, — ответил Веригин.

— Камера, Антон, — Волопас вернул себе начальственные нотки, и на экране появилось прыгающее изображение с полуголым Антоном.

— Извини, док, я только из ванны, мне же собраться надо.

— Куда?

— Артем, кончай, сегодня в «Хам/On» праздник пятой ноги.

— Антон, — Волопас глядел на Антона в одних трусах. — Я тебя вызывал и видел только кресло.

— Не гони, док, — поправляя волосы, возразил Антон, — я лишь пять минут в ванной был, а все остальное время на месте.

— Архив посмотри.

Волопас наблюдал за тем,