того, как она твердо сказала мне на кухне, что хочет прекратить свое химиотерапевтическое лечение, пришла без разрешения, как всегда, Ирма, ни я, ни мама, не возражали против подобного вторжения. Учитывая, как долго они были лучшими подругами, Ирма казалась частью нашей семьи, до такой степени, что иногда я даже забывала, что она технически не была ею, по крайней мере, по крови. Она и моя мама познакомились примерно семнадцать лет назад, когда моя мама основала социальный клуб в Форт-Уэйне для вдов с детьми, которые все еще жили дома, и с тех пор они были почти неразлучны, несмотря на двенадцатилетнюю разницу в возрасте, а Ирма была старше моей мамы. Когда-то они даже встречались с парой братьев, счастливые от мысли, что однажды могут стать свояченицами. Однако, когда их отношения закончились, они пришли к выводу, что они были «практически сестрами», как сказала Ирма, и что стать свояченицами будет просто излишним.

Когда Ирма ворвалась на кухню, размахивая свернутым журналом, я испуганно подскочила. Погрузившись в мысли о маме и ее решении прекратить лечение, я медленно помешивала тушеную курицу и овощи на ужин, почти в трансе. Мама была в своей комнате с тех пор, как мы разговаривали за столом несколько часов назад, сказав мне, что она хочет остаться одна на некоторое время, когда я заглянула к ней.

Я едва поздоровалась с Ирмой, когда она хлопнула свернутым журналом по столешнице рядом со мной, глаза сверкали, а лицо покраснело.

— Посмотри на это, Сэм. Только посмотри. Вот надежда. Вот то, чего мы так долго ждали.

Полностью смущенная, я развернула журнал и посмотрела на заголовок статьи, которая так взволновала Ирму. «Лекарство» швейцарского врача от редкого рака крови: реальность или плацебо?»

Моё сердце начало колотиться в тот момент, когда я прочитала слово «лекарство», независимо от того, что оно было в кавычках, и моё сердце начало биться быстрее, когда я начала читать статью, быстро увидев, что «редкий рак крови», упомянутый в заголовке, был точно такого вида, которую имела моя мама. К тому времени, когда я добралась до последнего абзаца короткой статьи, моё сердце скакало так быстро, что чувствовала себя окрыленной.

«Когда его спросили о том, что результаты клинических испытаний его неортодоксальной радиационно-лекарственной терапии еще не рассмотрены экспертами, доктор Германн заявил, что это не имеет большого значения для него.

— Моя терапия работает, и на данный момент результаты моих пациентов должны быть доказательством эффективности, которая необходима. Девяносто пять процентов пациентов, которых я лечил за последние три года, были вылечены, некоторые более двух лет назад, и эти результаты были проверены научными сотрудниками Гарвардского университета.

Доктор Германн добавил, что все желающие посетить его клинику для терапии должны посетить его сайт».

Взволнованная, путаясь в своих словах, я попросила Ирму вытащить свой телефон и посмотреть веб-сайт, за исключением того, что я на самом деле попросила ее вытащить свой веб-сайт и посмотреть тот телефон. Даже не останавливаясь, чтобы смеяться или поправить меня, она схватила телефон из кармана, очевидно, точно зная, что я хотела сказать.

Несколько минут спустя мы закончили беглую экскурсию по вебсайту доктора Германна, в том числе перейдя по ссылке на короткую статью, написанную доктором Кристиной Беннетт и опубликованную в Гарвардском медицинском журнале, в основном заявив, что утверждение доктора Германна об обнаружении лечения было правдой на основе результатов пациентов, которые доктор Беннетт проверила сама.

Несмотря на это, я опустилась на стул за столом, чувствуя себя как шарик, который лопнул.

— Откуда же мне взять двести тридцать восемь тысяч долларов?

Это была текущая цена, только наличные деньги, для доктора Германа за «лечение» и пять месяцев пребывания в его швейцарской клинике, и как долго он утверждал, что пациенту нужно лечиться.

— Прямо сейчас у меня около трехсот долларов на счету и сбережениях вместе взятых, а у мамы еще меньше.

С тех пор, как начала заботиться о ней, я могла работать неполный рабочий день, выполняя секретарскую работу в юридической фирме в городе всего за тринадцать долларов в час. И после последнего курса химиотерапии моей мамы, я даже не смогла справиться с этим, взяв бессрочный отпуск на работе, потому что боялась оставить маму одну дома в ее ослабленном состоянии.

В ответ на что я спросила о том, как я должна найти почти четверть миллиона долларов, Ирма предложила устроить ужин спагетти для благотворительных пожертвований.

— Помнишь тот, который у нас был в моей церкви несколько лет назад, чтобы собрать деньги на этот специальный препарат против тошноты, который страховка твоей мамы отказалась покрывать?

Я вспомнила. После расходов на еду, ужин со спагетти принес около двухсот восьмидесяти долларов, которых было достаточно, чтобы купить лекарства, в которых нуждалась моя мама, и мы были невероятно благодарны. Однако эта сумма, очевидно, далеко не соответствовала тому, что требовал доктор Германн. Когда я указала на это, Ирма сказала, что поняла это, но на этот раз нам придется приготовить спагетти побольше.

— Нам просто нужно привлечь больше церквей… и общественные группы. Может быть, мы даже сможем купить рекламу на радио для ужина, и…

— Но ты знаешь, что моя мама никогда не пойдет на это. Она чувствовала себя достаточно виноватой из-за первого ужина со спагетти. Помнишь? Она сказала, что ей было стыдно, что благотворительный ужин был проведен для ее пользы, когда он мог быть проведен для ребенка с раком или больного родителя с маленькими детьми, которых надо растить или что-то подобное.

Она также сначала отказалась ехать в Париж, когда мы с Ирмой удивили ее билетами на самолет. Плача, она сказала, что включение этой идеи в ее список было действительно «глупо» и «эгоистично» с ее стороны, учитывая, что в мире есть больные дети. Ирме и мне пришлось сделать довольно интенсивное метафорическое выкручивание рук, прежде чем она, наконец, согласилась отправиться в путешествие и принять его в качестве подарка от своих друзей. И это было только после того, как мы с Ирмой сделали значительное пожертвование фонду «Загадай желание» для детей, чтобы успокоить вину моей мамы, используя часть наших денег на поездку.

В ответ на то, что я сказала о том, что мама никогда не будет участвовать в другом благотворительном ужине спагетти, Ирма вздохнула.

— Ну ладно. Может ты и права. Но, тогда, куда это нас приведет?

Я сказала, что понятия не имею.

Мы обе замолчали.

Ирма опустила глаза на статью о докторе Германе, нахмурив брови, и через несколько мгновений, вздохнув, снова посмотрела