И очень хорошо, что он урну с прахом хоронил. Если бы гроб с телом тьфу-тьфу-тьфу… мужика бы откачивали. А так на транквилизаторах выстоял. Простился… С кладбища его под руки увели.

— Как ты? — поинтересовался у него Вадим, как только мы зашли в дом.

— Хуево, — процедил он сдавленным голосом, растирая ладонью область сердца. Мне предложил присесть в гостиной на диван. Сам к бару направился.

— Машка, дрянь такая, ушла… Бросила меня здесь одного подыхать… А я, мать вашу, не знаю, как с этим справляться! — выдавил надтреснутым голосом, и я подумала, что даже для такого титана, как Исаев, этой душевной боли слишком много. — Не умею, блять. Пусто без неё здесь. Понимаешь, Вадь? Воспоминания всё ещё под кожей зудят. Она будто всё ещё во мне. Внутри. Здесь. За грудиной. Давит какими-то мощными тисками. Держит, сука… Недвижимость эта, бабло, тачки, бизнес, работа, где я вкалываю до отключки, чтобы не думать. Не помогает. Утро наотмашь по мозгу врежет — и всё по новой. Мне это всё нахуй не надо без Машки моей. Хочу к этой суке… в ад… Понимаешь?

Он достал из бара бутылку, открутил крышечку и надпил из горла, махнув рукой Вадиму на бар. Мол, хочешь, угощайся. Но Вадим отказался. Знал, что добром это не кончится.

— Шах, может сдохнуть, а? — демонический отчаянный хохот полоснул по моей душе леденящим страхом. У меня по коже мурашки пошли.

Он был сам не свой. Находясь в окружении других людей, выглядел совершенно одиноким. В глазах беспросветная тоска. Заросший. С мешками под глазами. Убитый горем мужик.

— Сесть бы за руль, утопить педаль газа до упора и разогнаться по встречной. Лоб в лоб. Как в краш-тесте. Чтобы мгновенно в мясо. И сразу к ней. К этой стерве в ад. Она же меня зовёт каждую ночь. Манит своими изящными пальчиками. Крови моей хочет. А, знаешь, мне ведь для неё ни хуя не жалко. Хочет сердце — вытащу и отдам… лишь бы вернулась. Хочу, чтобы этот кошмар закончился…

— Ты же знаешь, старик, это всё нужно пережить.

Вадим попытался хоть как-то его поддержать. Образумить. Успокоить. Было ясно, что Руслан скользил на грани. На острой грани чего-то непоправимого. Безумного.

— Пройдёт, Исай. Боль устаканится. Время лечит. Отпусти Машу. Её уже не вернёшь. Тебе себя нужно спасать. Она бы не оценила такой жертвы…

— Да что ты знаешь о ней?! — прервал Вадика настолько громким рычанием, что даже я вздрогнула и сердце поймала в пятках. Будто взвыл раненым зверем. Он и походил тогда на зверя. Дикого. Загнанного в ловушку гризли. С покрасневшим нечеловеческим взглядом и больной душой. — Вы! Оба! А ты? Ты… — Руслан так зыркнул на меня, словно обжог. У меня внутренности сжались в тугой комок. И льдом за доли секунды сковало тело. Твой безумный муж вверг меня в шок, тем, как близко подошёл к Вадиму. Грудь в грудь. С бутылкой в руках, которую стискивал до хруста в суставах, до побелевших костяшек. Казалось, он мог её раздавить в один миг, приложив чуть больше силы.

— Какого дьявола ты её сюда притащил? После всего, что случилось с моей женой? — прошипел Вадиму в лицо. Я сглотнула. В лёгких закончился кислород. Хотелось либо полностью вжаться в диван и слиться с мебелью, либо раствориться в воздухе. Исчезнуть. Я до чёртиков испугалась за Вадима.

— Не трогай Милану. Она здесь ни при чем. Мы с тобой на похоронах всё выяснили. Не вмешивай её в это зло. Она такая же пострадавшая сторона как и ты.

— Она Машку со своим бывшим ублюдком познакомила. Может быть, ты забыл? А затем тот предложил моей женщине помощь. Помог… У жены сердце не выдержало. Потому что я, сука, сделал ставку не на ту масть! Не поддержал её. Не смог защитить! Я ослеп в своей ярости! Я её собственными руками в пропасть толкнул. Понимаешь? Вот этими собственными пальцами удавку на шее затянул…

— Я так и не поняла, что он тогда хотел этим сказать. Он толкнул Вадима в грудь, а я соскочила с дивана, как ошпаренная. У Руслана сдавило горло и он замолк.

Мила говорит, а я будто заново в темноту проваливаюсь, оседаю на пол. Обхватываю ладонями голову, поджимая к груди колени. Внутренности горят огнём. Сердце, забившись в глотку, перекрывает доступ кислороду.

— Маша? Господи, Маша, Маш, что с тобой? — напуганная подруга опускается на колени рядом со мной. В глаза заглядывает. Хлещет ладошкой по мокрым от слёз щекам. Её лицо плывёт у меня перед глазами. Прикусив до крови губу, делаю резкий вдох через нос.

— Нормально… — выдыхаю. — Сейчас пройдёт. Просто… Просто в тот день. На нашей свадьбе Соболь отомстил Руслану. Он изнасиловал меня на глазах у мужа и его охраны… Опорочил. Выставил грязной шлюхой. А я была настолько сломленной, что даже не стала себя оправдывать… — просто не могу этого не сказать ей. Вырвалось. Копилось, копилось, копилось, так долго и, наконец, лопнуло, как перекачанный воздухом шар.

Боль внезапно вспорола душу. Разодрала зарубцевавшиеся ткани. Проникла настолько глубоко, что в глазах от её силы начало темнеть.

— Что…? М-маш… Как изнасиловал? Что ты такое говоришь?

— Дальше Мила, — не беря во внимание потрясение подруги, откидываю голову на столбик балюстрады, подставляя лицо густым, мягким хлопьям. Они, будто ласковые пальчики моих малышей, нежно и приятно касаются разгоряченной кожи, губ, ресниц… Щекочут. Успокаивают. И я медленно начинаю дышать. — Расскажи ещё. Я хочу знать о Руслане, как можно больше. Почему мужчины враждуют? Что стало последней каплей?

* * *

— Врачебная ошибка. Вадим не знал, как начать разговор. Руслан и так был на взводе. Но нужно было отдать ему анализы. Помедлив немного, он подошёл к нему, выдернул из его рук бутылку и залпом хлебнул из горла чистого виски.

— У меня здесь твоя спермограмма, — сказал он, протягивая ему бумаги.

— Давай ещё про мои яйца и член поговорим, — иронично хмыкнул Исаев, не предпринимая попытки изучить расшифровку. — Милане будет интересно.

— Исай, я к тебе с хорошей новостью пришёл. Зря ты ворчишь. Хотя бы сейчас выслушай, что скажу. Прости старик, но так получилось, что в тот день анализ семенной жидкости делали нескольким клиентам. Блять, рассказать кому — не поверят, — Вадик накатил ещё для храбрости. — В общем, нет у тебя никакого бесплодия. Лаборантка моя перепутала одну