над ханским куренем тишине. У костра, разожженного перед юртой, сидел старый шаман Зугбир. Длинные седые космы волос ниспадали ему на плечи. Красноватые отсветы отражались на застывшем лице, на ожерелье, сделанном из белых клыков дахиранов[2]. Старик вглядывался в пляшущие языки пламени. В огне изредка, слабо потрескивали дрова.

Джучибер подошёл к одиноко сидящему шаману.

– А где караульный, что должен стоять у входа? – тихим голосом, словно боясь нарушить тишину, спросил Джучибер.

– Это я отослал его,– не поворачивая головы, ответил Зугбир.– Многие в Барге не спят в эту ночь. Ждут, когда она кончится.

– Покрытая Шерстью с Острым Клыком открыла тебе что-то особое?

– Нет,– покачал седой головой шаман.

– Я знаю, что отец не доживёт до рассвета,– устало произнёс Джучибер.– Но не это тревожит меня, а что-то другое. Что – я не могу понять.

Зугбир с любопытством и одновременно с настороженностью посмотрел на молодого нойона. Неужели он из тех, кому дано чуять незримое присутствие духов? Но уже в следующее мгновение понял, что ошибся и принял душевное смятение сына Хайдара за нечто большее.

Шаман и Джучибер долго сидели у костра в неподвижном молчании, уставившись на рдеющие угли, подёрнутые сизым пеплом. Каждый из них думал о своём. Большая часть ночи уже прошла, и свет звёзд потускнел, когда Зугбир внезапно поднял голову.

– Вот и всё,– просто сказал он.

Джучибер вздрогнул. До него донёсся плач Сузге, находившейся в юрте у постели отца. Ханский жеребец, стоявший у коновязи, захрипел, зафыркал, обнажая клыки, словно чуя беду, что случилась с его хозяином. Где-то за куренем протяжно завыла собака. Из ближайших юрт наружу робко выглядывали люди. Мужчины, поправляя оружие, неторопливо собирались к ханской юрте, держась на почтительном расстоянии.

Джучибер медленно поднялся на ноги и направился в юрту отца. Сейчас он хотел отдать последнюю дань уважения, а затем ему нужно было заняться делами. Он должен был показать всем тем, кто вскоре появится здесь, что улус коттеров не остался без главы.

Весть о смерти Хайдара стремительно разнеслась по всем куреням и аилам в Барге и её окрестностях. В предрассветных сумерках ржали лошади, скакали в разные стороны гонцы. Прибывшие из святилища Рыси шаманы готовились к совершению обряда провожания души покойного.

Тягостную обязанность в проведении похорон взяли на себя: младшая сестра Джучибера – Сузге-хатун, её муж – нойон таурменов Тунгкер и близкий друг покойного – багатур Мутулган. Они распорядились приготовить всё необходимое.

А тем временем Джучибер расставлял караулы у ханских бертьяниц и амбаров, принимал и отправлял вестников в курени Далха-Кота, дабы подтянуть в Баргу верных ему воинов. Кроме того, он послал гонца с надёжной охраной к оставленной им дружине. Сейчас ему следовало вернуть её в станицу, куда на курултай будут съезжаться нойоны и старейшины племени, извещённые о смерти хана. Джучибер понимал, что ещё день-два и весть о смерти Хайдара разнесётся по степи от буниятов кочующих в степях, лежащих на закате за Волчьей Падью, до таурменов, живущих далеко на восход солнца у самой Длани Света.

[1]Черби – хранитель ханской тамги-печати у коттеров.

[2]Дахиран – редкая порода лошадей, отличающаяся от обычных коней чёрно-белым окрасом и наличием двух длинных верхних клыков.

Глава 2

Капище Рыси-Прародительницы находилось на закатном склоне священной горы Тенгри-Кот, чей острый пик устремлялся в самое небо. От самого подножия до середины склона гора была покрыта густым кедрачом, который укрывал подступы к капищу. В него вела довольно широкая, очищенная от камней, тропа, которая шла от окраин Барги наверх до самого входа.

Само святилище было обнесено валом, в основании которого лежали большие грубо отёсанные гранитные валуны. Наверху высился частокол из заострённых сосновых брёвен. Многие из них были увенчаны черепами животных. Широкий двор был выложен грубо отёсанными булыжниками.

Там стояло восемь изображений, символизирующих различные воплощения небесной Прародительницы коттеров, искусно вырезанные из дерева и покрытые тонкими серебряными и золотыми пластинами. Они располагались с обеих сторон от входа напротив друг друга. Девятый, главный кумир, стоял прямо напротив входа в само святилище, которое наполовину скрывалось в склоне горы.

Возле каждого из изваяний был установлен каменный жертвенник. При капище Рыси всегда находился кто-нибудь из шаманов. Одни приходили сюда, дабы попытаться познать истину, другие, чтобы встретиться для обмена опытом в приготовлении зелий и целебных снадобий. Третьи, в основном молодые, ничем не проявившие себя шаманы, некоторое время обитали возле святилища, рассчитывая на подаяния, которое приносили пришедшие поклониться Великой Прародительнице. Они же в основном и следили за состоянием священных мест.

Все шаманы-служители Рыси делились на три большие группы: знахарей, ведунов и шаманов боя. У каждой из них был свой покровитель. Знахари и шаманы, которых было большинство, почитали Буркэ-Кота и духов предков.

Ведунами называли тех, кто не только умел лечить, но взыскивал истины, пытаясь понять тайны мироустройства. Они занимались гаданием и предсказыванием будущего. В основном это были отшельники и бродяги. Им покровительствовал владыка неба – Тенгри-Кот.

Ну, а покровителями боевых шаманов были бог войны Далха-Кот и духи ветров. Настоящих шаманов боя было совсем мало, хотя к ним также относили кузнецов-оружейников и ковалей, ибо это Далха-Кот дал людям огонь и научил их ковать железо.

К немалому сожалению, среди шаманов иногда находились отщепенцы, которые использовали свои способности и знания во вред остальным людям. Это были колдуны – ядачи. Правда, их насчитывалось считанные единицы, но пакостей они приносили немало. Ядачи преследовали и уничтожали все, кто только мог.

Естественно, что кроме шаманов при святилище