— Я надеюсь, ты погостишь у нас подольше, Ролло, — сказала жена вождя с мягкой улыбкой на лице, — Мы позаботимся о твоих людях, я сейчас же пошлю за ними на берег. Я уже распорядилась, чтобы им выделили место в дружинной избе, и мой муж велел своим людям приветить твоих воинов, так что не переживай!

— Мои дружинники помогут вытащить твою ладью, а рыбаки почистят дно от полипов и ракушек, — со знанием дела добавил Торхельм, прежде чем Ролло печально переглянулся с улыбающимся Сьёгардом. В черных глазах колдуна плясали смешинки. Его явно повеселило то, как быстро все распланировали за Ролло его будущие родственники, а в том, что Ролло женится на Лорри, Сьёгард почти не сомневался, особенно зная его отца, да и с такой поддержкой в виде семейства Торхельма это уже считай было обговорено. Кажется, и Ролло это осознал, когда переступил порог дома вождя. Сьёгард шел следом, замыкая шествие. Двери за его спиной закрыла молодая рабыня. Едва глянув на лицо колдуна, она не сдержала вскрика и отпрянула, но он только улыбнулся ей и пошел дальше.

— Сперва я покажу вам вашу комнату, — сказала Сванхильд, обратившись к Ролло и его спутнику, — А затем надеюсь, вы присоединитесь к нам всем за обедом. Конечно, немного поздно для трапезы, но мы ждали тебя, Ролло.

Молодой воин поклонился, благодаря хозяйку за хороший прием. Сванхильд улыбнулась и пошла вперед, дожидаясь, когда мужчины двинутся следом. Ролло переглянулся со Сьёгардом и закатил глаза. Теперь им придется остаться в поместье. А Ролло так надеялся убраться отсюда еще до заката, но судя по всему и Торхельм и его прекрасная жена были настроены более чем серьезно, в отличие самого претендента в женихи.

Комната, которую гостеприимные хозяева выделили для двух мужчин, находилась на верхнем этаже, где располагались спальни хозяев, и была достаточно просторная и вмешала в себя две кровати, да стол. Камин стоял пустой, глядя на гостей черный глазом, а Сванхильд улыбнулась и оставила мужчин, прикрыв за собой осторожно двери.

Ролло тут же сел на кровать, устало вытянул перед собой ноги.

— Если дочь, предназначенная тебе, так же красива, как и ее мать, то я даже могу тебе позавидовать, — произнес Сьёгард и подошел к окну. Одно движение, и он распахнул ставни наружу, выглянул во двор, впуская свежий воздух в комнату.

— Ты думаешь, мне так повезет? — с иронией в голосе ответил его друг.

Колдун только пожал плечами и внезапно замер, увидев, как из окна комнаты, находящегося под ними, выбирается девушка. Густые волосы покрывали ее худую спину, словно плащ. Сьёгард заинтересованно склонился над подоконником, глядя вниз, а девушка внезапно, словно почувствовав чужой взгляд замешкалась и подняла голову и к удивлению мужчины, нисколько не испугалась и даже улыбнулась и побежала через двор, оглядываясь по сторонам, словно не хотела быть замеченной. Длинные волосы развевались от ее бега и Сьёгард невольно проследил за ее передвижением, пока девушка не скрылась за углом стоявшего неподалеку сарая. Она была совсем молоденькая, едва ли лет шестнадцати от роду, подумал колдун, но при этом хорошо сложена и уже вполне сформировалась, как женщина с приятными округлостями в положенных местах. Но самое главное, что удивило Сьёгарда — она не испугалась, увидев его лицо. Обычно женщины хоть как-то, но выражали эмоции относительно его шрамов и пугающего взгляда черных глаз, некоторые вскрикивали, но большинство не сдерживало презрительных усмешек, а эта девушка даже улыбнулась.

— Что там? — спросил Ролло, поднимаясь и приблизившись к другу.

— Да так, — ответил колдун, не заметив, как на его губы растянулись в легкой улыбке.

Ролло не поверил и оттолкнув друга, выглянув во двор. Не заметив ничего интересного, он только хмыкнул и вернулся к кровати. А Сьёгард продолжал смотреть в окно, словно надеялся, что девушка появится вновь. Но она не появилась.

Булат стоял на холме и смотрел на то, как догорает вражеский городок. Смотрел, как в небо валят клубы дыма, слышал крики и причитания женщин, оставшихся внизу и прижимающих к себе орущих детей. Булату не было жаль этих людей. Он мстил и не мог позволить милосердию проникнуть в свое сердце.

Когда-то давно вот так же погибла его деревня. Сгорела в огне жестоких захватчиков, пришедших с севера. У них были длинные лодки с хищными чудовищами на носу, их мечи разили без жалости любого, все равно, мужчина то, женщина, малый ребетёнок или древний старик. Они называли себя Северянами и не знали жалости, как теперь ее не знает сердце самого Булата. Оно ожесточилось тогда, когда на его глазах убили его семью — отца и старшего брата, а над матерью и сестрой поизмывались всласть только чтобы затем окончить из позор, полоснув лезвием ножа по тонкому горлу, а его, Булата, заставили на все это смотреть.

Потом были годы рабства, когда ошейник сдавливал шею, а злая плеть ласкала спину подрастающего парнишки намного чаще, чем у остальных рабов, а все потому, что не мог Булат смириться со своей участью. Не мог и не хотел.

Годы ожесточили его еще сильнее. А тяжелая работа закалила его тело. Он стал злым и беспощадным и все это время он мечтал о мести, но не кому-то определенному, нет. Он мечтал уничтожить весь народ севера, всех его женщин и мужчин, что попадутся на его пути, когда он, Булат станет свободным.

То ли Боги решили посмеяться над своим сыном, то ли по еще какой-то причине, но мечта его сбылась в один прекрасный день, когда на поселение, где Булат гнул спину на жестокого хозяина и его семейство, напали враги.

Кто это был, он до сих пор не знает, да и не хочет знать. Они налетели внезапно. Их было много. Слишком много, чтобы дружина хозяина полегла быстрее, чем песок сыпется из ладони. В тот день Булат сбежал. Воспользовался суматохой и сбежал в лес, волоча за собой длинную цепь и оглядываясь назад, словно ожидая погони. Но погони не оказалось, да и кому нужен был простой раб. Сбежал и сбежал. Не хватились. Не заметили.

Несколько дней молодой мужчина скитался по лесу, пока не забрел на далекий хутор, расположенный недалеко от берега моря, где жил одинокий дед. Как оказалось, позже, старик, приютивший раба, раньше был кузнецом, сейчас же просто доживал свой век в одиночестве, оставшись без семьи, которую унесла какая-то неизвестная хворь. Так или иначе,