Мы становимся чужими для себя, и именно в попытках осознать этот процесс приближаемся к важности, мудрости и интуитивной проницательности трагического видения. Судьба преподносит каждому из нас набор данностей, генетическое наследие, семью, которая даёт нам жизнь и в то же время несёт в бессознательном тяжкое мифологическое бремя, а дух времени наполнен скрытыми и явными сообщениями о нашей идентичности.

Ни один из этих судьбоносных источников не соприкасается в достаточной степени с телеологией души, но они достаточно сильны, чтобы полностью отдалить человека от её желаний. Мы делаем свой выбор благодаря гама́ртии, травмированному ви́дению. Интернализованная феноменология детства создала линзу, глядя через которую человек блуждает в лабиринте множественных выборов. В таком случае парадоксальность трагического ви́дения – наше общее состояние: мы сделали выбор, за который несём ответственность, выбор, который причинил боль и нам, и другим людям, но в то же время, совершая его, мы не знали, что поступаем ошибочно. Кто встаёт утром, смотрится в зеркало и говорит: «Думаю, сегодня я совершу какую-нибудь глупость»?

Наше высокомерие естественным образом проявляется во всеобщей фантазии о том, что мы знаем, кто мы есть на самом деле, знаем, что способны осознанно выбирать, и понимаем динамичный механизм возникновения перед нами проблем. Исходя из нашего травмированного мировоззрения, раздутых фантазий о контроле, мы выбираем пути, на которых получим новые раны, а затем имеем наглость проклинать судьбу.

Герои трагедий смирялись, когда обнаруживали, что сами виноваты в том, к каким последствиям привели их поступки. Но виноваты не потому, что замышляли зло, – они не обладали достаточной сознательностью, не были достаточно проницательны, чтобы понять, какие знания нужны для жизни, чтобы она не ударила их по лицу и не бросила на землю истекать кровью. Это поистине героическое смирение необходимо и нам, чтобы мы обнаружили среди тысяч вариаций какой-то конкретный паттерн, который усвоили в своей родительской семье; чтобы в повторении своих действий отыскали старые шаблоны, по которым бессознательно воплощаем наши наклонности, раз за разом, вне зависимости от сменяемости сцены. То, что воображение классиков считает трагическим ви́дением, остаётся глубоко верным для всех нас и помогает объяснить, почему мы страдаем и так часто ввергаем свою жизнь в хаос.

Тем не менее трагическое ви́дение идёт вразрез с модернистской мечтой. Американцы презирают судьбу, потому что верят: они – это современное изобретение мира, а старое должно быть окончательно разрушено, чтобы построить на его руинах нечто совершенно новое. В некоторых отношениях эта фантазия о самоизобретении вполне обоснована. Один швейцарский аналитик сказал мне однажды: «Вы, американцы, сумасшедшие. Вы садитесь в самолёт, летите через весь мир, выходите и начинаете работать. Мы, швейцарцы, сперва годами планировали бы нечто подобное, просчитывали все возможные минусы и неприятности, а потом отказались бы от этой затеи. Вот почему вы – хозяева мира». То, что поначалу казалось критикой, на самом деле было восхищением. Американцы действительно ненавидят саму идею судьбы. Мысль о том, что нами управляют некие сдерживающие силы, невидимые, но при этом очень действенные, претит нашему существу. Если нам не нравится эта реальность, мы переедем в другое место и придумаем другую. Такая дерзость действительно изобретает мир заново, но подобное высокомерие также ведёт к нашему поражению.

Главной фантазией психотерапии, как это уже было проиллюстрировано, является представление о прогрессе, за который отвечают добрая воля и инсайт. Широкая публика верит в три вещи, связанные с психотерапией и психотерапевтами. Во-первых, психотерапевты знают секреты и за определённую плату и после некоего ритуала раскроют их. Увы, как правило, психотерапевты – самые обычные люди, не обладающие никакими таинственными знаниями. Секреты похудения, удачных романтических отношений или повышения самооценки можно с лёгкостью найти практически в любом популярном журнале – для этого не нужны психотерапевты.

Во-вторых, считается, что психотерапевт для пациента может играть роль хорошего или плохого родителя. Это, конечно, более бессознательное представление, но оно вытекает из парадигмы «родитель – ребёнок», которая активизируется всякий раз, когда человек оказывается в просящей позиции перед кем-то другим, кто обладает над ним властью. Мы все прошли через детство и все были в роли просителя, поэтому практически неизбежно будем воспроизводить знакомые отношения, завязанные на враждебности или зависимости, принимая терапевтическую связь за родительский суррогат. Пока этот перенос не будет должным образом проанализирован, пациент продолжит оставаться в тупике и будет вынужденно решать задачи личностного развития, из-за которых он там оказался.

В-третьих, публика ожидает волшебства, того, что какой-нибудь шаман проникнет в пространство их психики, изгонит вредящих там демонов, мгновенно исцелит.

Если бы психотерапевты были обязаны в соответствии с законом о правдивости в рекламе рассказывать о том, каким образом действительно строится психотерапевтический процесс и к каким результатам он может или не может привести, никто к ним не обратился бы. Послание психотерапевта к клиенту, который испытывает страдания, должно содержать как минимум три утверждения:

«Во-первых, вам придётся иметь дело с вашей ключевой проблемой всю жизнь. Представьте, что ведёте бесконечную войну с самим собой – вы сможете одержать победу лишь в нескольких стычках, и это будет хорошим результатом. Возможно, спустя десятилетия вы обнаружите, что, сражаясь на одном и том же фронте, даже не заметили, как местность вокруг изменилась, но на самом деле всё, с чем вы продолжите иметь дело, останется тем же, чем оно и было.

Во-вторых, вам придётся разобраться с многочисленными силами, которые вы собрали для защиты от раны, продолжающей в вас кровоточить. Чем дальше вы на пути к исцелению, тем чаще именно эти защитные силы будут вас тормозить, но избавиться от них не так просто, потому что без их спасительного кокона вы снова в полной мере ощутите, насколько сильна боль от раны.

И в-третьих, вы не будете избавлены от боли, не удостоитесь мудрости и не почувствуете себя защищённым от будущих страданий».

В действительности, если заставить психотерапевта раскрыть вам полную правду о лечении, он будет вынужден сделать более скромные заявления относительно долгосрочных перспектив психотерапии или анализа, потому что в противном случае его слова могут быть восприняты как спасительная ложь.

И всё же, каким бы скромным ни было содержание этого послания, я считаю, что оно правдиво. Психотерапия не исцелит вас, не избавит от проблем и не наладит вашу жизнь. Она просто сделает её более интересной. Вы будете обнаруживать всё более сложные загадки в себе и в отношениях, которые связывают вас с миром и другими людьми. Это заявление кажется мелочью для беспокойного мира потребителей, но также это огромный