сей мореплаватель утвердительно пишет, что он нашел большую реку, которую лорд Сандвич назвал его именем; Кук приводит и доказательства, что это действительно река; но русские знали, что так называемая Кукова река есть не река, а большой залив, который мы и теперь называем Кенайскою губою… Пролив между Кадьяком и Афогнаком Кук принял за залив и дал ему имя. Другого пролива, между Кадьяком и Аляскою, Кук вовсе не знал, но русским он был известен под именем Кенайского пролива… Капитан Кук сделал также и другие ошибки, которые русским были известны».[7]

Великий русский мореплаватель ошибался только в одном: Кук великолепно знал о том, что русские задолго до него плавали в районе Кенайского полуострова и Кадьяка, причем знал не только по имеющимся у него печатным изданиям. Обнаружив у жителей Кенайского полуострова железо и стеклянные бусы, Кук вынужден был записать в дневнике, что эти предметы «доказывают, что сии американцы имеют сообщение с европейцами, то-есть с российскими промышленниками».[8] Близ Кадьяка островитяне передали ему русское письмо. Кроме того, Кук подробно рассказывает о своей встрече на Уналашке с известным русским мореходом Герасимом Измайловым, который поразил англичан своими познаниями в математике и астрономии. «Измайлов, — пишет Кук, — имел весьма хорошие сведения о сей части света и обретениях его соотечественников… Измайлов показал мне, — вынужден далее признаться Кук, — сколь ошибочны были карты наши о сих частях».[9] Русский мореход разрешил англичанам снять копию со своей карты.

Немало ценных сведений получил Кук и от других русских мореходов, с которыми встречался на Уналашке: от известного нам Потапа Зайкова, возвращавшегося в то время на Камчатку после трехлетнего пребывания на полуострове Аляска, и морехода Якова Сапожникова, судно которого в тот год зимовало на соседнем с Уналашкой острове Умнаке.

Наконец, уже будучи на Камчатке, англичане встретились с комендантом Петропавловской крепости капитаном Шмалевым, автором первого хронологического описания русских морских экспедиций в Тихом океане и ряда других работ. Свои работы Шмалев отсылал в Петербург по просьбе академика Миллера, который их широко использовал в своих трудах, как и работы ряда других своих корреспондентов (кстати сказать, без всякой ссылки на их истинных авторов). Шмалев, конечно, мог полностью удовлетворить любопытство англичан в части новых русских открытий и карт Тихого океана. В знак признательности англичане подарили русскому исследователю термометр для метеорологических наблюдений.

Имея в виду полученные от русских сведения, Кук писал несколько ранее: «В полдень 19-го находились в широте 55°18′ между — матерым берегом и островами, название большего, как мы впоследствии узнали, Кадьяк».[10] С таким же успехом Кук мог бы сообщить название Чугацкого залива, которому он поспешил дать имя Принца Вильгельма, и Кенайского залива, который получил имя Кука, но тут уже английский мореплаватель руководствовался не принципами справедливости и морской чести, а секретной инструкцией адмиралтейства, в противном случае он никак не мог бы выполнить один из важнейших ее пунктов. Поэтому Кук, зная об открытии этого района русскими, о плавании там русских мореходов, об их торговле с туземцами, познакомившись на месте с русскими картами, все-таки не постеснялся объявить всему свету о том, что ему будто бы принадлежит честь «обретения» северо-западного побережья Америки.

В дальнейшем Кук прошел на север вдоль побережья Аляски и миновал Берингов пролив. В своем отчете он ни словом не упомянул об открытии американского берега этого пролива русскими мореплавателями Федоровым и Гвоздевым. А ведь у Кука среди прочих материалов о русских плаваниях и открытиях в Тихом океане имелась и карта Миллера, где был нанесен участок американского побережья, открытый Федоровым и Гвоздевым. В своем дневнике, рассказывая о посещении Чугацкого залива, Кук проговаривается об этом: «…по карте, приложенной к изданному проф. Миллером описанию плавания капитана Беринга, — пишет он, — кажется заключить можно, что сей самый мыс назван им мысом св. Гермогена». По этой же карте Кук мог «заключить» и об открытии Федорова и Гвоздева. Но это, как видно, не входило в его планы. Однако в Петербурге не забыли о подвиге русских моряков, и академик Паллас с удовлетворением писал, что «означенный на наших старых картах по открытиям геодезиста Гвоздева берег матерой Американской земли против Чукоцкого Носу нарочито сходствует положением длины и ширины с тем, какое определяет капитан Кук».[11]

Корабли Кука прошли за Берингов пролив вдоль американского побережья до 70°13′ с. ш., где льды заставили их повернуть обратно. На этом английская экспедиция закончила в основном свою работу у берегов Нового Света. Истинная заслуга Кука заключается в том, что он в ряде случаев уточнил очертания открытого до него русскими северо-западного побережья Северной Америки, в особенности на малоизвестных участках от полуострова Аляски до Берингова пролива и к северу от него до мыса Ледяного, и открыл ряд островов близ побережья Аляски к северу от Алеутской гряды. Это был существенный вклад в географическую науку.

Но на этом история этой экспедиции Кука не окончилась. Наступил период легенд и небылиц, которые ретивые английские и американские географы и историки складывали вокруг имени Кука. Начало этому положили спутники Кука в его последнем плавании. Лейтенант Кинг сделал в корабельном журнале следующую запись о «заслугах» Кука, в которой все, от первого до последнего слова, является вымыслом. Кинг писал: «Он (т. е. Кук. — А.А.) открыл и составил карту западной части Америки, которая, начиная с 43° с. ш., была до сих пор не исследована… Он определил близость материков Азии и Америки, прошел через разделявший их пролив и составил карту земель с обеих сторон на довольно большом протяжении». Кинг писал все это, будучи прекрасно осведомлен, что не Кук, а русские мореплаватели открыли «западную часть Америки», что они задолго до Кука «определили близость материков Азии и Америки» и что крайней точкой исследования Куком азиатского побережья за Беринговым проливом был… мыс Дежнева, названный Куком «Восточным». Однако Кинг знал, что он делает. Его запись в судовом журнале, имевшая, так сказать, значение «первоисточника», начала гулять по страницам всех биографий Кука, вплетая новые «лавры» в венок славы английского мореплавателя.

Современные буржуазные географы, не удовлетворяясь действительными достижениями Кука, стараются не отстать в прославлении его мнимых заслуг от своих предшественников. Уже знакомый нам Бейкер с пафосом объявил, что Кук будто бы «положил начало новой эры в деле исследования берегов Аляски».[12] Американец же Аусвейт в своем неуемном стремлении возвеличить Кука не останавливается перед прямой фальсификацией. Он с восторгом сообщает, будто бы Кук «прошел вдоль западных берегов Америки до ее северо-западной оконечности — мыса