работникам завода… можно считать, что это будут затраты на обучение новых рабочих. К тому же три десятка бомбардировщиков на фронте всяко лишними не будут, а все, что можно использовать для машин Петлякова, мы перенаправим в Иркутск. Да и всегда остается вероятность, что инженеры Туполева все же устранять замеченные недостатки…

— А вы лично как считаете, устранят?

— Не уверен. Я глубже ознакомился со списком необходимых доработок, и мне кажется, что вариант с развитием изделия «СТО» выглядит более перспективным. Однако пока у нас нет достаточно отзывов с фронта о сто третьей машине, так что…

— Хорошо, закрываем этот вопрос. Вам следует издать приказ о прекращении серийного производства, с доработкой имеющегося задела, а если мне на вас начнут по этому поводу жаловаться, то вам об этом беспокоиться не стоит. И проработайте вопрос о временной передаче необходимых Петлякову инженеров от Архангельского и Яковлева.

— И Ильюшина?

— Владимир Михайлович особо отметил, что Ильюшина грабить не следует, у него самого людей не хватает.

— А у Архангельского и Яковлева их избыток…

— У них нет сейчас настолько срочных проектов… к тому же товарищ Архангельский, по нашему мнению, Туполевым очень слабо задействован. И лично мне уже становится интересно: а в КБ товарища Петлякова он не принесет ли больше пользы стране?

— Я думаю, стоит это обсуждать уже после того, как товарищ Петляков закончит работу над новым пикировщиком.

— Я тоже так думаю… пока. А теперь и вы можете об этом подумать. На досуге, — усмехнулся Сталин, — ведь вы же хоть иногда от работы отдыхаете? И это правильно, — добавил он, видя, как встрепенулся Шахурин, — я тоже, на горшке сидя, о посторонних вещах чаще размышляю…

В Казань Владимир Михайлович летел в настроении совершенно прекрасном: давно уже лелеемый в КБ проект серьезной переработки Пе-2 получил поддержку самого товарища Сталина! А доработки предстояли интересные: два инженера КБ на основе электромеханизмов управления посадочными щитками разработали дистанционное управление пулеметом, который теперь можно было поставить в хвосте и который в этом случае мог полностью защищать заднюю полусферу. А если при этом убрать стрелка (так как штурман теперь мог этим пулеметом управлять дистанционно), то это обеспечивало лишние две сотни килограммов экономии по весу…

Просто раньше о такой доработке было и думать смешно, а теперь… На завод химической посуды в Казани «эвакуировалось» несколько ленинградских инженеров с ГОМЗ, и с ними теперь можно было на законной основе договариваться о разработке нового перископического прицела для заднего пулемета. Старый — для нижнего — все равно на этом же заводе делался, так что с нужными людьми Владимир Михайлович уже познакомился и был уверен, что и с новой задачей они наверняка справятся.

А уж новые моторы… лишние две сотни сил позволят серьезно увеличить нагрузку на крыло — а, следовательно, будет вполне возможно при минимальных изменениях конструкции поднять бомбовую нагрузку с нынешних тысячи двухсот килограммов до полутора, или даже до двух тонн. Правда, чтобы поднять машину с травяного аэродрома, придется и над шасси поколдовать прилично — но это всего лишь работа. Обычная работа авиаконструктора…

Алексей Иванович тоже домой вечером ехал в состоянии некоторого умиротворения. Все же, как ни крути, планы — очень непростые планы — выполняли лишь авиазаводы, выпускающие машины товарища Петлякова, и этому было очень простое объяснение. Нарком авиационной промышленности, по должности вынужденный влезать в самые мелкие детали производства, знал, что Петляков свои машины создает не только для достижения рекордных показателей, но и с глубоким учетом возможностей промышленности. Ну да, для этих самолетов приходилось и буквально новые отрасли этой самой промышленности создавать — но Владимир Михайлович и этот момент учитывал. Очень тщательно учитывал: те же перископические прицелы были разработаны так, что изготавливать их было можно хоть на фабрике по производству стеклопосуды. То есть на бутылочной фабрике они получались бы очень дорогими — но если стекольщики тоже мозгами пошевелят… На Казанском заводе химической посуды пошевелили — и теперь эти прицелы они в достаточных количествах делали и для машин Петлякова, и — возможно — для туполевских. А почему Андрей Николаевич не захотел их использовать…

Ну не захотел — и, похоже, получил за самоуправство: КБ завода сто шестьдесят шесть особым приказом ГКО переводилось на вторую категорию снабжения. А сам завод — пока еще так и не запущенный на полную мощность — будет, скорее всего, передан от Туполева какому-нибудь более шустрому конструктору. Шустрому в плане скорости и качества производства самолетов: Иосиф Виссарионович, как Алексей Иванович своими глазами увидеть успел, буквально в бешенство пришел, узнав, что завод, по сути дела созданный из двух очень немаленьких эвакуированных в Омск старых — и весьма мощных –авиазаводов, за сорок второй год планировал произвести меньше сотни машин. Ну да, тех самых «сто третьих», но количество…

Еще нарком Шахурин подумал, что самым хорошим вариантом будет передача завода конструктору Яковлеву: Александр Сергеевич был, конечно, тем еще… балаболом, однако в Новосибирске он уже наладил выпуск до десятка своих самолетов в сутки. А в разговоре с Алексеем Ивановичем — нарком специально к нему днем заехал — пообещал, всего лишь мельком ознакомившись с производственными мощностями, и в Омске по стольку же выпускать уже через пару месяцев. И ведь будет выпускать… если ему моторов хватит. Но о том, чтобы моторов было в достатке, нарком позаботится… зато не придется лишний раз выслушивать обвинения в плохой работе от товарища Сталина…

Сам Андрей Николаевич узнал о резком изменении своего статуса в когорте авиаконструкторов лишь вечером девятнадцатого января — когда на заводской аэродром тяжело плюхнулись два «Дугласа», в которых прибыл товарищ Яковлев с большой группой инженеров «принимать завод». И который привез с собой копию постановления ГКО — даже копию с подписью самого товарища Сталина! — так что суетиться и кричать «обездолили» явно не стоило. Хуже всего было то, что возглавляемому Туполевым КБ оставили лишь один проект по доработке сто третьей машины, а средств на эту доработку выделили столь мало, что было вообще непонятно, как эту работу выполнять. К тому же в постановлении указывалось, что вся группа Александра Александровича Архангельского «отзывается в Москву для выполнения срочной задачи», причем не указывалось, для какой именно.

Так Андрей Николаевич узнал, что его кто-то сместил с позиции «патриарха советской авиации», а вот кто именно это сделал, было пока непонятно. И, главное, непонятно, зачем это было сделано, ведь