Не прознала. Или отпустила с миром. А я из гордости взял слишком мало золота семьи.

– Милсдарь, прошу звинять…

Подавальщица принялась мыть полы прямо под моими ногами. Точно пора отходить ко сну.

– У вас есть перо и чернила? – спросил я, хоть и знал, что они водятся в каждом постоялом дворе, где считают доходы. – Я заплачу.

На меня покосились в удивлении. Но просьбу не отвергли.

Уже наверху, закрывшись в комнате, я зажег свечи. А затем забрался под одеяло, не снимая сапоги. Где теперь Удо, который отругает меня?

В комнате настоялась прохлада. Запах чернил добрался до моего носа – так долго я держал перо над письмом. Я смотрел на маленький клочок бумаги, где расписался почти безупречно. Лэйн Тахари. Человек, который иногда умеет писать разборчиво.

– Матушка, я жив, – усмехнулся я, проговаривая послание. – Нет, это дело ясное. Кто бы тогда отправил ей весть?

Что еще стоило бы написать, я, по правде говоря, совершенно не представлял. Что я цел и здоров и пока при деньгах? Что Саманья мог бы гордиться мной, а прогнозы Удо – чистое вранье? Что Буджун, ее нелепый супруг и, по несчастью, все еще мой отец, – подонок? Что матери стоило бы умчаться следом, в Воснию?

Я вздохнул. Сложил бумагу два раза пополам. Закрыл бутылек с ненужными чернилами.

После совершеннолетия мамам не пишут глупое «я скучаю». Мне есть чем заняться. Завтра же я выйду на ристалище и как следует отделаю воснийского бойца. Уже потом, через пару недель, заберу корону турнира, отправлюсь в первый поход… Вот о таком писать не зазорно. А может, из-за вороха дел я сам написать и не смогу. Отдам наказ прислуге. И звучать письмо будет так:

– Достопочтенная Мирем Тахари, ваш сын нашел свой дом. Наступит день, и вы сможете так же. – Я прислонил щеку к подушке и закрыл глаза: – Знайте, он верит в вас.

Пламя свечей погасло, оставив меня в полной тьме.

– Только дайте слово, что вы ни за что не позовете его обратно, – прошептал я и уснул.

Утро, следующий день

На дороге к главному манежу Крига собралась целая армия, разве что без железа. Если не считать охрану. Среди пестрой одежды благородных домов я проскочил незамеченным.

Остановили меня только у входа. Скорее всего, гвардеец не умел читать. Он вдумчиво пялился на оттиск канцелярии и пару раз обернулся на старшего в поиске наставления.

– А. Ты. Иди, – качнул головой один из гарнизона.

На этот раз передо мной дверей не открывали. Я ненароком подумал, что явился к другому входу, оплошал. Мои сомнения развеяло знакомое лицо. Меня снова ждали.

Человек-валун, страшила Вард с глазами из льда. Такие имена не забываются. По большей части из-за роста и комплекции их носителя, честно говоря.

– Вы так и не явились, – с деланой скорбью сказал мне Вард. Я следил за его руками. – Господин Симон крайне расстроен.

На лице валуна просто светилось, как он не любил расстраивать господ.

– Сожалею. Я должен был готовиться к бою.

Вард неприятно улыбнулся:

– В забегаловке «У Шторха»?

Я в недоумении заморгал. Свободная Восния – сколько у людей времени на досуг! Вряд ли Вард любит следить за молодыми дворянами. И все же «У Шторха» я и правда бывал после визита к Долам.

Значит, то была угроза. Дергаться не имело смысла: такие ребята не разговаривают с теми, кого хотят убить. К тому же резать участника грядущего боя на глазах у толпы? Глупость.

Вард чуть наклонился. Мое лицо обдало горячим дыханием.

– Вы можете не уважать Долы или Восходы, дело ваше, – кивнул Вард, а я не отводил взгляда от его рук. – Но… порядок в городе, наша работа, стоит денег. Как и организация свободного турнира.

– Сколько? – я пожал плечами.

Вард прищурился, будто у него водилась проблема с числами. Изучил меня взглядом и сказал тише:

– Честная доля от победы. Десятая часть.

Каждому по кусочку, вот и остался без пирога. Я не стал спрашивать, куда подевались десять золотых, которые я отдал клерку. Просто кивнул пару раз и заверил:

– Что же, прошу извинить. Не знал. После боя – обязательно…

Похоже, Вард поверил мне: отошел, уступил дорогу. Выходит, не настолько уж он и валун, как ни гляди.

– Пусть удача будет на вашей стороне, – сказал Вард и почесал шею около уха. – Она вам пригодится.

– Как и хорошие друзья, – улыбнулся я на прощание, сделав вид, что не понимаю угроз.

Я не солгал, просто не уточнил, что именно обязался сделать после боя. Вымогатели при канцелярии? Видал я вещи и похуже – на улицах Стэкхола, в девять лет…

Вещи, которые раньше назывались людьми.

Коридор оказался короче, чем мерещилось в самом начале. Только местным могло прийти в голову повесить цветы под самым потолком – мало того, что плохо видно, так еще и не ясно, как их поливать. Но запах трав отбивал смрад топленого жира. Я засмотрелся, меня снова остановили:

– Ваше оружие? Доспех?

– Все при мне, – улыбнулся я, удивляясь, насколько незрячими бывают стражники.

А может, в Воснии люди спали в бригантинах и при мече. В одном доспехе – до уборной, во втором – визит к семье…

Так я и попал на бой: за широкой и тяжелой дверью устроили небольшой зал. В сравнении с ристалищем Стэкхола – мелкий крытый рынок. Три ряда скамей, четвертый – стулья со спинками. Верхняя ложа по особой цене, тут и гадать не нужно. Именно там и рассядутся те, для кого я сегодня спляшу.

В Содружестве ценили своевременность. Особенно после того, как король погиб из-за опоздавшей гвардии. Возможно, в Криге бы стоило повторить этот урок: трибуны почти пустовали. Ни смотрителя боев, ни разносчика воды.

А еще я не видел своего противника. Цокнув языком, я занял одно из пустующих мест. Размял кисти рук, слегка разогрелся.

Постепенно зал оживал. Скамьи и стулья попрятались под задницами. Начинался мерный гул бесед. Верхнюю ложу занимали какие-то господа – то ли эританцы, то ли поланцы. И гербов фамильных не носили, будто боялись своих же регалий.

В Воснии плевали на дисциплину и точное время. Мой соперник вышел на ристалище даже не запыхавшись. Явился с опозданием в половину часа – только-только отгремел колокол.

Я вздохнул от разочарования, покинул скамью и вернулся на песок. Само поле для схватки казалось беднее, чем предместья Крига: хлипкий забор в половину роста, неровная насыпь с буграми то