– Мг-м, – выдавил я из себя, чтобы не завыть.

– Многие не выходят из этих стен. – Его холодный взгляд провел черту над переулком. – Я сам лежал здесь, верите? – улыбнулся он, как последний безумец. – Выше нос. Надеюсь, мы свидимся вновь.

Я зажмурился и поджал губы. А когда поднял веки, Варда уже не было.

Снова шаги. Чавканье сапог, по счастью, отдалялось. Кто бы знал, что я обрадуюсь и такой мелочи. Горячая влага потекла по щекам, в носу защипало, хоть мне его и не ломали. Я лежал, стуча зубами от холода и всхлипывая. Образ Матери двойного солнца померк, крыши по левую сторону превратились в темное полотно. Я никак не мог понять: это резко стемнело или…

Дрожащей рукой я прикоснулся к левому глазу. Переулок, пятнистое тело в тряпье. Черно-красное месиво, запах разложения, холод земли. Нищета. Я надавил пальцами сильнее. Боли не было. Я не чувствовал левой половины головы.

Мать и не узнает меня, если отправится на поиски в Криг.

– С-скоты, – я зашипел тихо-тихо.

Вард все еще мог вернуться.

Какое-то время я пытался найти серебро в грязи, как увечный попрошайка. Мое, заслуженное, заработанное потом и кровью…

– Мрази, – сказал я чуть громче, голос надломился.

Одна монета так и не нашлась, и я оставил поиски. Правый бок совсем закоченел, грязная влага переулка забралась под доспех. Холодная – не кровь. Холод – это хорошо.

– Я вас-с, – я начал клясться, но не закончил, – я…

Что? Что я сделаю? Выступлю против Симона, которого не знают или боятся моряки – оторвы из предместья, где жизнь еще тяжелей? Выпущу потроха его людям и уйду чистым? Я пытался засмеяться, но из горла вышел странный хрип.

Прихватил мечи из Стэкхола, а голову оставил. Саманья дал мне лучший совет, а я дрался там, где не имел преимуществ. Керчетты не спасают на узких улицах, от стрел и против отряда. А дурака не спасет и целая армия.

Горький стыд заставил меня подняться на четвереньки. Я дышал поверхностно: желудок схватывало при глубоком вдохе.

Воснийская земля встретила меня со всем радушием. Пока пытался подняться на ноги, окоченели и стопы. А поднявшись, я долго стоял, упершись ладонями в колени, ожидая, что меня вот-вот вывернет. Повезло в одном – желудок оказался пуст.

Выпрямиться так и не удалось. Я шел вдоль улицы, опирался на стены. Пытался вытереть грязь с лица, но, кажется, только размазал ее еще больше.

– Как же я хочу домой, – прошептал я. Вот только дома у меня все еще не было.

Ноги тяжелели и не думали прогреваться. Обернувшись, я вздохнул: прошел только три дома. И все еще видел чертов переулок, за которым Восния познакомилась со мной поближе.

– Эй, приятель, тебе помочь?

Я вздрогнул. Левая сторона. Плохо дело. Я перенес вес тела на менее побитую ногу и потянулся за керчеттой. Схватил воздух.

Но на меня не напали. Передо мной стоял, слегка пошатываясь, курносый восниец с небрежной стрижкой. На удивление, его одежда выглядела лучше, чем у певцов с улицы Милль. Впрочем, кто угодно в городе сейчас выглядел лучше, чем я.

Незнакомец развел руками, будто собрался обниматься:

– У-оу, потише. Я знаю, звучит нелепо, но, может, тут помочь хотят, а?

– Мне уже помогли, – я выдохнул, поморщился от боли, – доброжелатели…

Его не смутила моя грубость.

– Первый раз в Криге? – Он жалобно свел брови и протянул ладонь, будто это я был пьян.

– С чего бы?

– Говор странный, ага, – с воодушевлением закивал восниец. – А еще знаешь что? Похоже, тебе нужно выпить.

Если кто в Воснии и ошибался больше меня, так это мой новый «помощник».

Боль не отступала. Казалось, что в переулке с меня содрали кожу, насыпали под нее скорлупу и пришили обратно к костям. Я вздохнул, скривился:

– У меня больше нечего красть. Иди своей дорогой.

– Святые образа! Меня приняли за мерзавца. Матушка, слышали бы вы это! – возмутился он, поднял глаза к небу и, кажется, прослезился. – Все-все-все. Последний раз зову. – Он подошел ближе, выставил указательный палец вверх, прямо перед моим лицом. А затем указал на какое-то здание под очередной башней Крига: – Вон там. Гордость южного квартала, корчма «Десница»! Лучше не придумать, их подавальщица…

Я громко выдохнул и прислонился к стене спиной. Восниец явно начал что-то праздновать пару часов назад и без победы в турнире. А еще ему не было никакого дела до того, слышат ли его. Слушают ли.

– … когда я напился вдрызг, эти святые люди позволили мне остаться на ночь. Где такое еще будет, скажи-ка? – восниец не дал раскрыть рта. – А нигде, честное слово! Я до сих пор гадаю, не приснилась ли мне «Десница»? Чудо, райские кущи, оазис для заблудшей души…

– В таком виде меня и в свинарник не пустят, – процедил я.

Восниец щелкнул пальцами и снова заулыбался. Как не улыбаются грязному побитому грубияну вроде меня.

– Чепуха! Здесь и мертвецу нальют, лишь бы платили. – Он хлопнул меня по плечу, на удивление бережно. – А я плачу.

Я вздохнул, прикинул свои силы: хватит ли их, чтобы добраться до скамьи, переждать, оклематься. Выбор невелик. Сидеть мокрым на улице или под крышей в тепле? Вот так и случается. Идешь с кем-то просто оттого, что голова пустая, а на ноги рассчитывать не приходится.

«Десница», южный квартал Крига

Забегаловка оказалась той еще помойкой. Был в ней один плюс – ковыляли мы недолго.

– Давай ближе к котлу, ты сильно промерз. – Такое дружелюбие от чужака и в Содружестве вызывало опасения. – Правда, мне куда хуже. Почти протрезвел, пока шли!

Я приютился на краю скамьи, как увечный старик. Стиснул зубы, чтобы не ныть. Занялся шнурком на штанах – как бы их подвязать без пояса, чтобы не опозориться еще больше…

Восниец не просто сел, он принял самый важный вид, будто обедал с королями мира.

– Эй, любезные! – прикрикнул он и громко постучал по столу. – Хлеба! Да посвежее, знаю я вас…

Я поежился. Почти все повернулись в нашу сторону. Из-за балки показалась крупная фигура. Женщина в сером платье и переднике – видимо, подавальщица «Десницы». Я выдохнул.

– Здорово, Рут. Еще не сдох? – Женщина грубо кинула хлеб на наш стол.

Мой нелепый собеседник строил ей глазки. Наклонился, чуть не толкнул стол в попытке ущипнуть ее за бедро. И лепетал, как в любовной горячке:

– Ради тебя, Эми, хоть сегодня шагну в пролив, только скажи…

– Дерьмо не тонет! – крикнула она, очень быстро оказавшись так далеко, как возможно.

«Потерпи половинку