принесли расписку, чтобы написали, что претензий к батальону «Азов» не имеем… Тот, который нас охранял, вон там сидел в предбаннике, он был в полицейской форме «киевская полиция», а те, которые были в камуфляже, у них шевроны были — волчий крюк батальона «Азов». Они и не скрывали, у них на рукавах были. В брониках они здесь часто по коридору бегали. Поэтому ничего удивительного, почему я с уверенностью и говорю, что это «Азов» был. А эти Мясник и Доктор — они были просто в оливковой форме без знаков различия. Вот это помещение знакомое. Здесь в футбол играли. Бросали на землю и играли в футбол нами. Одного человека сразу 10 пинали, катали по полу. Развлечение у них такое было.

Меня приводили в то, соседнее помещение, напротив и вот здесь вот женские крики раздавались. Пытали, издевались, насиловали женщин. Крики были ужасные, душераздирающие. Вот именно в этом помещении. Это делали люди из батальона «Азов». Других здесь не было. Здесь базировался «Азов», на втором этаже там у них казарма была.

А из этого помещения меня вывели и повели куда-то в ту сторону. Сколько по времени я шел, не знаю, уже смеркалось. И состояние у меня было такое, что я не замерял ни расстояние, ни время, сколько вели и прочее. У меня ушла земля из-под ног, и я упал в яму с телами человеческими. Человек 6–7 где-то было примерно. Уже убитые люди. Потому что жара, август месяц, и уже запах разложения шел. Я ночь там провёл, утром меня оттуда вытащили. И ещё дальше повели, потащили.

Вон там развалины, кирпичная стена была и прочее. И вот там меня расстреливали. Имитировали расстрел. Стреляли над головой, потом сказали, что хватит с меня, а то это будет слишком быстро для меня всё. И меня повели назад в холодильник.

Здесь у них что-то типа ангара стояло, сарай высокий. Здесь была дыба так называемая, это металлический уголок где-то, может быть, метра полтора в длину. Ноги приковывали к полу, между ног протягивали этот уголок на тельфере. Крючьями поднимали на тельфере его и делали так, чтобы у тебя ноги натянулись, и на этом уголке я висел. Не знаю сколько времени. Меня завели — было светло, вытащили оттуда — было темно. Кровь у меня по ногам шла, что там было, сколько времени, я не знаю. Да, я потерял сознание. Когда начало болеть, сначала было больно, терпел, а потом просто потерял сознание и все. Очнулся уже в холодильнике».

Селецкая Ольга, место жительства на момент опроса — г. Донецк. Опрос проходит на месте преступления — в пыточном центре «Азова» в аэропорту Мариуполя:

Селецкая Ольга

«У меня был мешок на голове, сейчас даже вспомнить сложно, где зал самого терминала, но я так подразумеваю, судя по эху, скорей всего, там меня, наверное, и пытали. Там меня душили и топили в ёмкости с водой.

Я помню, что меня усадили на стул, и когда задавали вопросы, когда я отказалась отвечать, мешок, который у меня был, полиэтиленовый большой черный, на голове и скотчем перемотанный вокруг глаз (вот эти, что свисали, концы), меня этим пакетом душили, не давали доступ воздуха. Человек один держал.

Я потеряла сознание, да, а потом меня приводили в чувства — по щекам били, чтоб я пришла в себя. Помню, что была большая металлическая бочка, меня два человека туда окунали головой.

Пытали «Мясник» и «Доктор», эти позывные я запомнила хорошо. А то, что пытали здесь Мясник и Доктор, это точно хорошо запомнила, врезалось в память».

Дорошенко Дмитрий Валерьевич, военнослужащий 5б-й отдельной мотопехотной бригады ВСУ:

Дорошенко Дмитрий Валерьевич

«Про «Азов» можно много нехорошего сказать. Я знаю много произвола с их стороны с 2014–2015 годов. Это не то, что я выдумываю, просто это было на слуху у всех. Могли взять девочек, которые стоят на остановке, на пару часов и изнасиловать. Конечно, за это не понести ответственность. Это реальная история, так как там находились наши соседи».

Ляльченко Нина Анатольевна, 50 лет, место жительства на момент опроса — ул. Зелинского, г. Мариуполь:

Ляльченко Нина Анатольевна

«Много с Западной Украины приехало. Они свои выводки попривозили и позанимали чужие квартиры после 2015 года, когда они сами обстреляли, а по СМИ рассказывали, что это ДНР. Но мы-то все понимали, кто это обстрелял. Насколько я знаю, из трех точек обстреливался Восточный и сразу перед обстрелом отключили воду, свет, газ. У меня там сестра жила на Восточном, я знаю. Я как раз туда приезжала, у ее мужа день рождения был.

У нее там во дворе, улица Киевская 98, она мне еще показывала квартиры, где западные украинцы заселились и ремонты сделали. И по говору слышно, как они разговаривают.

«Азов» — это изверги и садисты. О них рассказывали только отвратные вещи! Что лучше их десятой дорогой обходить, молчать. Ни взглядом, ни жестом их не провоцировать, потому что моментально ты просто уедешь куда-нибудь в аэропорт, где буквально концлагерь, пыточные камеры и братские могилы засыпаны известью. Мариупольцы все знают об этом. Это с 2014-го началось. У нас много людей просто пропали и никаких концов.

У моей соседки Наташи отец работал в аэропорту, и некоторое время по служебным делам он там появлялся. Он рассказывал дочери, а она — мне, что там холодильные камеры и людей туда засовывали, их там морозили, так пытали. По-разному издевались, в конце концов мучали до смерти и скидывали в яму или подводили к яме и там достреливали и скидывали, и пересыпали известью.

Я работала на СВ «Сервис» (это строительная организация), когда я вышла на работу утром, еще ничего не знала, потом сказали, что у нас война. Ребята там приехали и говорили, что видели, что из аэропорта вывозят грузовики с грунтом, из которого торчат кости. Мы так и подумали, что следы своих преступлений заметают. Зачем тогда раскапывать и вывозить вместе с грунтом человеческие останки? Потому что люди сказали, которые видели это, что были именно человеческие останки».

Попадюк Александр Михайлович, старший лейтенант 73-го морского центра специальных операций ВСУ:

«С 8-го полка ССО Украины рассказывали, что допрашивали людей. Там были избиения, использовали «тапик» — аппарат военной связи, он вырабатывает электроток».

Попадюк Александр Михайлович