Шрифт:
Закладка:
– Тебе не следовало приезжать, – негромко сказала мама.
От неё за версту тянуло опаской и отчаянием – два оттенка, столь не присущие герцогине Вагнер. И она тщательно пыталась их скрыть. Я ступил на мягкий старинный ковёр с изображением морских львов, который чудом не вытерся за сотню-другую лет.
– Ты мне совсем не рада? – спросил я, приближаясь и чувствуя тонкий аромат её любимых духов.
– Это было недальновидно, – резко развернулась она. – Я в опале, я жена заговорщика. Люди короля наверняка следят за каждым твоим шагом!
А подумала совсем не об этом. Она будто рванулась ко мне мысленно и тут же отпрянула. Однако ничего не дрогнуло на её лице великосветской красавицы. Зелёные глаза встретились с моими, изображая благородную вежливость; светлые волосы, уложенные в высокую причёску, немного вились, как у меня. Мы были мало похожи. Но мужчине не обязательно быть красавцем, обаяния достаточно. Я усмехнулся.
– Как выяснилось, я вообще близорук: заговор под носом не разглядел. Хоть сдавай диплом менталиста. И да, я сын заговорщика. А вообще, дознавателям Ихигару здесь было бы холодновато, – ответил я. – Они привыкли к другому климату.
Она будто не услышала, сказала:
– Близорукость для тебя – слишком большая роскошь. Ты не можешь себе её позволить. А погода нынче действительно не благоволит. Слуги доложили, что твоя повозка застряла в сугробах. Ты не пострадал?
– Ничуть. Прогулялся по лесу, нюхнул столь экзотического для меня мороза и встретил братца и сестру. Она прелесть, у него – сдвинута крыша. Считает себя оборотнем, представляешь? – хмыкнул я.
– Ах, эти… – протянула мама и, пропустив во взгляде страдание, – посмотрела в угол комнаты. – Метель и низкое давление всегда плохо влияют на слабые умы.
Я встал перед ней, склонил голову.
– Мам, мы так и будем говорить о погоде и сумасшедших или ты всё-таки разрешишь мне тебя обнять?
Она странно качнула головой. Не дожидаясь позволения, я заключил маму в объятия, коснулся губами бархатистой щеки, уловив тщательно скрываемую дрожь, неприятные эманации страха и нежный мамин запах. Господи, как же я соскучился!
Её рука осторожно коснулась моей головы, погладила плечи. И сдалась.
– Ах, Алви!
Мама, словно её разморозили, прильнула ко мне, притянула мою голову. Поцеловала в лоб горячо. И вдруг отстранилась, снова спрятав материнское тепло глубоко под корсет. Отошла в угол атриума, укрытый тенями, и повернулась ко мне. На люстре зазвенели подвески от её волнения.
– Я не менталист, но знаю, о чём ты думаешь, – сказала мама. – Ты винишь меня в том, что я уехала и не предупредила тебя!
– Ты точно не менталист, – рассмеялся я, а у самого гора упала с плеч: я не ожидал, что отец будет готов пожертвовать мной ради собственной победы, но очень боялся, что мама знала и согласилась на его замысел, пусть молчаливо.
Она часто соглашалась с тем, с чем была не согласна, потому что очень ценила комфорт и собственный покой. К счастью, сейчас она говорила искренне, у искренности всегда ясный привкус, как у воды из ручья. Даже чужая, она омывает тебя изнутри.
– И всё же ты осуждаешь меня, – тихо произнесла мама. – За то, что сбежала… Но внезапно я стала персоной нон грата. Все, в том числе и король, думают, что я была в курсе заговора.
– А ты не была? – подмигнул я, окончательно расслабившись. – Разве жена не всегда догадывается, когда муж что-то затеял?
Мама поправила причёску и с глубоким вздохом призналась:
– А разве были времена, когда твой отец не замышлял чего-то? Вопрос лишь в том, против кого или за что? Вечный интриган, которому надоело быть серым кардиналом… Знаешь, в последнее время мы жили, словно чужие. Я была уверена, что Ронар завёл новую любовницу. Но разве я бы стала устраивать скандал или опускаться до шпионажа? Я просто жила своей жизнью: благотворительные балы, литературные вечера, собрания женского общества. Я собиралась переехать в летнюю резиденцию, потому что дома, как бельмо в глазу, постоянно был этот несносный Джестер. Теперь я понимаю, зачем он приезжал! Никогда не прощу себе, что позволила ввести его в дом! И твоему отцу не прощу то, что он предпочёл его вместо тебя!
– Не прощать для здоровья вредно, – усмехнулся я. – Кстати, ты уверена, что я отпрыск Ронара Вагнера, а не, допустим, какого-нибудь милого пажа при дворе?
Мама вскинулась, ошпарив возмущением:
– Что ты такое говоришь?!
– Надеялся на логичное объяснение его поступка.
«И что мне полегчает».
Я сел в кресло поближе к огню, закинув ногу за ногу. Протянул руку к камину, ловя пальцами тепло.
– Когда кто-то живёт только холодным расчётом, он забывает, как это – любить. Найти сердечное объяснение поступкам такого человека невозможно, – проговорила мама и, наконец, вышла из темноты, в которую пряталась, как в шаль.
«Особенно того, кого поглотила тёмная магия».
– Мам, я не виню тебя.
Она поёжилась, обняв себя руками.
– Я не сбегала сюда специально. Ронар распорядился начать ремонт в поместье, а я хотела, чтобы тут всё было по-моему, это моё наследство! Приехала, и тут на меня обрушились новости… Прямо с дороги!
– Приятно, что хоть о тебе он позаботился.
– Скорее, прочил другую женщину на трон рядом с собой, – обиженно сказала мама.
Я встал и обнял её, чувствуя, что она начинает таять.
– Но он не на троне, а ты несравненна! – А затем взглянул маме в глаза. – Я чувствовал, что ты не хочешь меня видеть. И потом эта записка: «Не приезжай». Зачем?
– Ты пока обласкан милостью короля, но она быстротечна. Зачем дразнить спящего пса?
– А ты не слишком-то уважительна к Его Величеству, – ухмыльнулся я.
– Потому я никогда не вернусь из Азантарна в Ихигару, – ответила мама, но тут же, поджав губы, глянула в окно. – Мне в самом деле не следовало говорить так о благонравном короле Стэрриане, ты прав, прости…
– Здесь никого, кроме меня, нет. Я бы почувствовал.
– А вот я постоянно чувствую чей-то взгляд. И присутствие, – вдруг призналась мама. – Я не обладаю сильным даром, но всё же… Да и в селении говорят разное.
Я тоже глянул за окно.
– Там лишь голые сучья и снег.
– Даже голые ветки, которые кажутся мёртвыми в морозы, тайно работают, готовясь к весне. Так говорил твой отец.
– Не хочешь же ты сказать, что он?.. – поразился я, а мысли хаотично заскакали, подбирая варианты, как отец мог пробиться сюда из пустыни Храххна, куда он был сослан навечно без возможности выйти за её пределы. Неужели он нашёл способ? Он ведь в самом деле великий маг…
Мама передёрнула плечами.
– Я не знаю. Возможно, мне кажется… – Она коснулась моего плеча рукой и, наконец, улыбнулась. – Ты, наверное, устал с дороги? И голоден?
«Скорее поражён, – подумал я, – действительно стоит разобраться».
* * *
Прежде чем расслабиться у огня и предаться чревоугодию, ибо в столовой слуги готовили настоящий пир, я достал из пространственного кармана поисковой порошок. Подбросил в воздух не щепотку, а несколько пригоршней – щедро, чтобы даже тараканы, если они тут водились, не ушли незамеченными.
– Ищи наблюдателя! Опасность! Ищи чужое! – дал приказ я.
Фиолетовый порошок подлетел выше, заискрился и, словно шёлковый шнур, направился по замку выполнять свою работу. От нехороших предчувствий у меня свербело под ложечкой. Щёлкнув пальцами, я запустил магический шар над головой, чтобы без задержек подсветить любой укромный уголок.
Но скоро я понял, что был не прав – следовало изначально перекусить, а потом уже рыскать по бесчисленным коридорам, комнатам и лестницам, – я и забыл, насколько велик был замок деда. Толком не начатый ремонт в левом крыле был брошен, там царили пустота, ободранные стены и пыльные полы.
«Здесь вполне можно было бы устроить северный филиал академии, места бы хватило», – подумал я.
Но пока поместье принадлежало матушке и стало её домом, покушаться на него не стоило. Мама наверняка и так страдала без роскошных парков и дворцов, коих в одной столице Ихигару у нас было два, не считая пригородов и провинциальных «особнячков». И вдруг меня одолела мысль: «Позвольте, если матушка не вернётся в империю, мне придётся следить за всем этим добром самому?»
Нет, я решительно не хочу заниматься
