быстрого сна намного больше, чем у его ближайших родичей, быть

может, это еще один детский неотенический признак, отличающий нас

от прочих очень взрослых и очень волосатых приматов.

Итак, после внезапно продолжительного перерыва вернемся в моря.

То, что первые перешедшие к жизни в воде вторичноводные амниоты

уже были живородящими, само по себе могло подтолкнуть их к

переселению в водоемы: конечности у них еще были все-таки

примитивные, не способствовавшие скорости движения. Для того

чтобы благополучно живородить на суше, надо или иметь отличный

обмен веществ (как у плацентарных), достаточный для того, чтобы

таскать лишнюю массу, или же быть достаточно мелким, чтобы, опять

же, лишняя масса влияла на скорость не особо чувствительно, сохранялась возможность спрятаться в какую-нибудь щелку и было

проще использовать солнце для обогрева организма. Попробуй

обогрей крупнокалиберную тушку в несколько десятков кило, а вот

миниатюрному созданию достаточно недолго понежиться в лучах

солнца, и оно уже все прогрето и готово к «труду и обороне». Конечно, здоровяк дольше будет остывать, но охлаждающихся в его организме

детенышей это уже не спасет. Жизнь же в воде делала передвижение с

грузом потомства более легким, прекрасно позволяла спрятаться от

невлаголюбивых хищников – и, наконец, это была стабильная среда, в

которой температура колебалась не слишком сильно. Организм матери

остывал медленнее, чем на суше, и, в общем, детенышам было

хорошо. Дальше у меня есть еще две версии развития, по большей

части это фантазии, и мне кажется, идея с увеличением тяжести

потомка уже достаточно красива, но, возможно, в той или иной

степени они обе в мезозое все-таки сработали.

Первая менее вероятная, но я ее тоже приведу, так как она отчасти

объясняет историю мезозойской морской революции и немного

совпадает с уже высказанной выше. Переселяющиеся в океаны

экссухопутные не могли соперничать с поднаторевшими в умении

плавать и нырять коренными жителями. Как минимум переселенцам, имеющим уже развитые легкие, надо было увеличить тяжесть, чтобы

не болтаться как мячики у поверхности. Сегодня, в частности, для

этого крокодилы набивают живот камнями – гастролитами, но чтобы

создать отрицательную плавучесть, есть еще один, проверенный

миллионами лет эволюции способ – нарастить кости потолще и

поплотнее. Вот и у предков черепах, видимо, зачатки панциря

начинают формироваться в период, когда они придерживаются водного

обитания[99]. Придонные брюхоногие моллюски и брахиоподы с их

прочными раковинами мало отличались от каких-то там камней. Я так

думаю, они первоначально отправлялись в желудки к гостям с суши

вначале «по ошибке» вместе с гастролитами, но постепенно

гастролитоносцы вошли во вкус. Утолщение костей у переселенцев

также идет по всем фронтам, в том числе, видимо, становились

плотнее и крепче кости челюстей и зубы. И это открывало перспективу

питаться тем, на что остальные не особо обращали внимания, – теми

же донными панцирными организмами. С одной стороны, их не надо

было преследовать, в чем первые переселенцы с суши (некоторые из

них) были еще не слишком сильны, с другой – и разгрызать панцири

до этого времени никто не мог. Вернее, не было существ, которые бы

могли неспешно прогуливаться по дну, кроша местных панцероносцев.

Переселенцы заняли относительно свободную нишу, недоступную

другим.

В толще воды все обстояло сложнее, тем не менее и там проживали

вполне панцирные аммониты, вкусные и хорошо защищенные от

большинства других охотников.

Век дурофагов был недолог, хотя специалисты по питанию

существами повышенной твердости присутствовали практически во

всех группах триасовых морских рептилий: недавно питание

твердыми, покрытыми панцирями организмами было доказано для

раннего ихтиозавроморфа Cartorhynchus[100]. Так вот, несмотря на

распространенность, эти линии довольно быстро пресекаются: слишком узкая специализация загоняла их в эволюционный тупик, понижение уровня моря дало преимущество специалистам широкого

профиля – менее специализированным ящерам.

Но это произойдет потом, сперва же началась война: панцирные

делали панцири все мощнее, а пришельцы наращивали челюсти, зубы

и мышцы. Особо выдающейся зубастостью среди выходцев с суши

отличались плакодонты ( Placodontia), у которых зубы превратились

просто в настоящие жернова для размалывания панцирных

организмов. Не знаю, были ли среди плакодонтов теплокровные и

были ли среди них живородящие, но вообще образование даже самых

простых зубов удлиняет период