Лу

Два часа я бродила по Ля-Форе-де-Ю, делая вид, что не подпрыгиваю от каждого шороха. И вдруг, будто снег на голову, на меня снизошло озарение.

Габриэль Жилли приходилась Риду сестрой по отцу.

Я посмотрела на малышку, которая стояла среди сосен спиной ко мне. Золотисто-каштановыми волосами и карими глазами Габриэль явно пошла в мать, но когда она оглянулась на меня через плечо – в сотый раз, не меньше, – что-то в ее улыбке, в маленькой ямочке на щеке напомнило мне о Риде.

– Она все время на тебя поглядывает. – Ансель споткнулся о ветку, чуть не рухнув носом в сугроб. Абсалон грациозно отпрыгнул в сторону.

– Еще бы. Я ведь такая красавица, что глаз не оторвать. Произведение искусства во плоти.

Ансель фыркнул.

– Прошу прощения? – Я возмущенно пнула в Анселя снег, и он снова чуть не упал. – Кажется, я ослышалась. Ты должен был ответить: «О Великая богиня, воистину, красота твоя – священный дар Небес, и счастливы те смертные, кто может созерцать твой лик».

– «Великая богиня». – Он рассмеялся еще больше, отряхивая снег с пальто. – Да уж.

Хмыкнув, я отпихнула Анселя и запрыгнула на бревно, чтобы идти с ним вровень.

– Смейся сколько хочешь, но если наш план все-таки не пойдет по звезде, когда-нибудь это и впрямь будет мой титул.

Ансель порозовел, быстро догадавшись, что под «звездой» я имела в виду нечто менее поэтичное.

– О чем ты?

– Ну… – Бревно кончилось, и я спрыгнула на землю, шикнув на Абсалона. – Если мы убьем Моргану, я унаследую ее силы Триединой богини.

Ансель остановился так резко, будто я треснула его по затылку.

– Ты станешь Девой, Матерью и Старухой.

– Великой богиней.

Я ухмыльнулась и наклонилась взять горсть снега, но Анселю, похоже, было уже не смешно. Он нахмурился.

– Что с лицом? – спросила я, сминая снежок в ладонях. – Все именно так и устроено. Госпожа Ведьм обладает высшей силой – таков дар Триединой богини.

– А ты хочешь стать Госпожой Ведьм?

Я швырнула снежок в дерево, и он рассыпался на ветвях. Вопрос был довольно неожиданным. Прежде мне его не задавали.

– Я… Я не знаю. Я вообще не ожидала, что доживу до семнадцати, не говоря уже о том, чтобы пойти против матери. Даже в детстве мне не верилось, что я могу унаследовать ее силу.

Ансель двинулся дальше, сбавив шаг. Я последовала за ним. Но когда он несколько раз подряд покосился на меня, затем отвернулся, открыл рот и тут же закрыл, я решила, что с меня хватит. Я слепила еще снежок и кинула ему в голову.

– Говори давай.

Ансель с недовольным видом стряхнул снег с кудрей.

– Думаешь, ты сможешь убить собственную мать?

У меня внутри все скрутило. Будто ответив на невысказанный зов, Абсалон спрыгнул с сосны и пошел за мной. Я на него не смотрела – вообще ни на кого и ни на что не смотрела, только на свои сапоги в снегу. Пальцы ног у меня уже онемели.

– Она не оставила мне выбора.

Но на вопрос я не ответила, и Ансель это понял. Мы замолчали.

Поиски продолжались. Луна выглянула из-за облаков, ветер понемногу стих. В ночной тиши в лесу даже могло бы быть мирно и уютно, если бы только не Николина, которая плыла рядом с Исме и Габриэль, будто призрак. От нее у меня мороз бежал по коже.

Этьена нигде не оказалось.

«Если желаешь, чтобы я поразмыслила над вашим предложением о союзе, найти Этьена ты должна до рассвета. Мы договорились?»

Будто у меня был выбор.

Когда я призвала узор для поисков Этьена – стоя на краю лагеря у всех на виду, – золотые нити перепутались между собой, извиваясь, будто змеи в гнезде. Я не смогла последовать ни за одной из них. Но заметив выжидательный взгляд Ля-Вуазен, наврала с три короба – и вот теперь бестолково блуждала по еловой роще, изо всех сил стараясь не смотреть на небо. До восхода наверняка оставалось недолго.

Я тяжело вздохнула и снова изучила узоры. Они были все так же безнадежно связаны в узел и тянулись во все стороны безо всякого смысла. Отдавать было нечего, получать – тоже. Никаких обменов, только… путаница. Будто мой третий глаз – то самое шестое чувство, которое позволяло мне видеть нити Вселенной и управлять ими, – неким образом затуманился. Я даже не знала, что такое возможно.

Ля-Вуазен сказала, что кто-то скрывает от нас местонахождение Этьена. Кто-то могущественный. У меня было очень неприятное подозрение о том, кто это может быть.

Спустя еще четверть часа Ансель вздохнул.

– Может быть, стоит… его позвать?

– Стоит-стоит, – захихикала Николина. – Позвать, позвать, его надо позвать, позволить деревьям его растерзать, сварить и с маслом его сожрать, на части порезать и покромсать…

– Николина, – резко сказала я, все еще следя за узорами. – Думаю, все присутствующие меня поддержат, если я настоятельно попрошу тебя заткнуться.

Но она только отплыла назад, вцепившись в пряди своих черных волос.

– Нет, нет, нет. Мы с вами втроем будем лучшими друзьями. Самыми-самыми лучшими. – Когда я удивленно посмотрела на Анселя, Николина захихикала еще громче. – Не с ним, глупая мышка. Не с ним.

Впереди хрустнула ветка, и ведьма расхохоталась еще громче, если подобное было вообще возможно.

– У деревьев много глаз, маленькая мышка. Она видит, видит нас, маленькая мышка.

– Или же это раненый Этьен. – Невольно поддавшись испугу, я быстрым движением выхватила нож и обернулась на звук. – Иди проверь, что там.