Мама распахнула дверь, прежде чем я успела вставить ключ в замок. Она быстро впустила меня внутрь и тотчас разразилась гневной тирадой:

– Ты была с ним! Не с Франсуазой! Она приходила сюда, спрашивала о тебе. Мне пришлось сказать, что я не знаю, где ты. Какой позор! – Она сложила руки на груди, преграждая мне путь, словно баррикадой.

– Прости. – Я чувствовала себя опустошенной, эмоционально истощенной. Я просто хотела, чтобы меня оставили в покое. Но это был не вариант. Я последовала за мамой на кухню.

– Садись. – Она выдвинула кухонный стул. Я плюхнулась на сиденье, готовая к нотациям. Она села рядом со мной и какое-то время молчала. Наконец она тихо произнесла: – Я понимаю твои чувства.

Я ожидала упреков и порицаний, но вместо этого услышала: – Возможно, у меня есть решение. – Она глубоко выдохнула и как будто сдулась. – Я тут подумала… О тебе и… и Себастьяне. – Она впервые назвала его по имени. – Он ведь наполовину француз, не так ли?

Я кивнула.

– И он говорит по-французски, как француз?

– Да.

– Я знаю, как много он значит для тебя, Элиз. – Она изучала мое лицо, но я не шелохнулась. – Одному богу известно, что с ним станет, когда придут союзники. Но уж точно ничего хорошего. Здесь он был бы в большей безопасности.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты могла бы привести его к нам. Выдадим его за нашего кузена.

– Что? А как же соседи? – То мама и слышать о нем ничего не хотела, а теперь предлагает приютить его. Я скорее растерялась, чем обрадовалась.

Мама вздохнула.

– С соседями я разберусь. Я бы предпочла, чтобы ты была здесь, под нашей крышей, чем там, с ним.

Она не знала, что я вернулась домой навсегда, что оставила Себастьяна. Я чуть не призналась ей, но мысль о том, что он будет здесь, со мной, была слишком соблазнительной. Неужели такое возможно? Я позволила себе представить это на мгновение, и мое сердце воспарило, но снова ухнуло вниз, стоило только подумать о соседях.

– У мадам консьерж нюх, как у собаки. Она же стукач.

– Не беспокойся о ней.

– Но она увидит, как он войдет. Спросит, кто такой. – До конца ли мама все продумала?

– Я встречу его снаружи и войду вместе с ним, пока ты займешь ее чем-нибудь. Поделишься с ней картошкой, что мы купили у Жоржа. Этого будет достаточно, чтобы отвлечь ее от всего остального.

– Ты уверена, мам? – Я не хотела подвергать всех нас опасности. – А как же папа? Что будет, когда он вернется домой?

– Когда вернется, тогда и подумаем об этом. Кстати, ты можешь отнести ему кое-что из отцовской одежды. Кепку, старые брюки, куртку. Он будет выглядеть как обычный француз.

Бедная мама, только что она беспокоилась о моей безопасности, а теперь была готова пойти на такой риск ради меня. Вспоминая свои обиды на мать, я почувствовала себя маленькой пристыженной девочкой. Сглотнув ком в горле, я обняла ее, но она была напряжена как струна. Конечно, для нее это было трудное и опасное решение, и я могла только догадываться о том, насколько тяжело ей было отбросить собственные заботы в сторону и понять, что Себастьян значит для меня. Укол вины пронзил меня, когда я подумала о ней и Изабель, о том, на что обрекаю их.

– Спасибо тебе, мама. Спасибо! Мы будем очень осторожны, обещаю. – Я замолчала, когда в голову полезли мысли о лишнем рте, который нам придется кормить. – Я могу попросить его принести немного еды.

– Мы справимся. – Она сложила руки на груди и нахмурилась. – Нельзя терять времени. Скоро на улицах начнутся бои.

Одновременно взволнованная и встревоженная, я вышла из кухни и направилась в свою комнату, чтобы переодеться в чистую рубашку, прежде чем снова уйти.

– Элиз. – Тихий шепот заставил меня обернуться. Изабель стояла позади в бледно-голубом сарафане, ее длинные тонкие руки повисли плетьми. – Где ты была?

– Я была с особенным другом.

– Твой парень. – Она загадочно улыбнулась. – Это тот человек, да? Из книжного магазина? Тот бош.

Как она могла догадаться? Черт возьми, мама! Должно быть, что-то ляпнула. Я нахмурилась, напоминая себе, что Изабель – всего лишь ребенок. Нам, взрослым, и то было достаточно трудно разобраться во всем этом.

– Он наполовину немец, наполовину француз.

– Но все равно бош, разве нет? – настаивала она.

Я медленно выдохнула, чувствуя, как во мне поднимается гнев.

– Боши действительно плохие, да? – Она переминалась с ноги на ногу, будто пробуя почву.

– Тебе не следует употреблять это слово, Изабель.

– Бош? Но раньше ты сама так говорила. – Какое-то мгновение она изучала мое лицо. – Когда де Голль придет сюда, он убьет их всех.

– Нацистов. Он будет сражаться с нацистами.

Она нахмурилась.

– В чем разница?

– Не все немцы – нацисты, Изабель. Они такие же люди, как и мы. Некоторые хорошие. Некоторые плохие. – Я протянула к ней руки, ожидая, что она прилетит в мои объятия.

Но она не шелохнулась.

– Почему он тебе вообще нравится? Почему тебе не может понравиться кто-то, кто просто француз, как мы?

Я закрыла глаза, подыскивая правильные слова.

– Ты не выбираешь, кого полюбишь. Это просто случается, и иногда влюбляешься в того, в кого не должна была влюбиться.

Изабель сморщила нос, как будто это была самая неприятная идея.

– Я никогда не влюблюсь. Я собираюсь остаться здесь, с мамой.

– Это потому, что ты сейчас там, где и должна быть. Подойди и обними меня. – Я снова раскрыла для нее объятия. Она неуверенно двинулась ко мне, и я прижала ее к груди, уткнулась носом в ее волосы, вдыхая ее детский запах – лимона и солнечного света. – Придет день, и ты передумаешь, – прошептала я.

– Нет, не передумаю. – Она сделала глубокий вдох. – Если у тебя родятся дети, они будут немцами?

Я отстранилась и заглянула ей в глаза.

– Они будут просто детьми, как и все дети. – Ее вопрос встревожил меня. – Изабель, – мягко произнесла я. – Ты говорила с кем-нибудь о нем?

Она замотала головой, но ее щеки покраснели, что подтвердило мои опасения.

– Я не помню. – Она снова переступила с ноги на ногу.

– Изабель, – сказала я твердым тоном. – Мне нужно знать, рассказывала ли ты кому-нибудь о Себастьяне?

– Я не могу вспомнить.

– Изабель. – Я положила руки ей на плечи, заставляя стоять ровно. – Кому ты сказала?

– Только Мари. Она – моя лучшая подруга. – Изабель извивалась под моей хваткой.

Я отпустила ее, подавляя желание накричать. Что с нее