Ния заставила себя улыбнуться:

– Возвращайтесь скорей. И прихватите ведро воды. Никак не могу оттереть грязь.

– Джаннер, ты за старшего.

Джаннер кивнул, изо всех сил стараясь держаться как подобает Хранителю трона.

Подо исчез в темноте, не сказав больше ни слова. Оскар подтянул брюки на животе, взволнованно потёр руки и нырнул в туннель вслед за Подо.

Дети и Ния несколько мгновений смотрели им вслед, как будто Подо мог передумать и вернуться.

– А теперь СНОПы, – сказала Ния.

Дети недоумённо уставились на неё.

– Тинк, нарисуй Фингапский водопад и Мельничный мост. Лили, играть здесь, пожалуй, не стоит, однако ты можешь попрактиковаться в постановке пальцев, а потом мы разберёмся с нотами из Первой Книги. Джаннер, запиши всё, что случилось за последние несколько дней.

Убедившись, что Ния говорит серьёзно, дети уселись на пол и при свете фонаря принялись за уроки. Как только Джаннер взял перо и услышал знакомое поскрипывание, с которым оно выводит буквы на пергаменте, стены норы словно отступили, и его захлестнула река воспоминаний. Спасение из логова каракана. Подо и его странная боязнь моря. Бегство по узкому Мельничному мосту.

Малыш. Бедный храбрый Малыш.

Морские драконы!

Джаннер улыбнулся и ощутил лёгкий трепет. Он описал металлический блеск драконьей чешуи, взгляд, полный силы – вроде налитых дождём грозовых туч – и могущества, которое даёт мудрость. Но было и что-то ещё – Джаннер никак не мог подобрать нужное слово. Он оторвался от тетради и увидел Тинка, который склонился над альбомом, от усердия высунув язык.

Ярость.

Это было самое подходящее слово. Нечто большее, чем просто гнев, нечто, кроющееся глубоко под поверхностью. Оно долго молчало и ждало подходящего момента, чтобы вспыхнуть. Как ни странно, Джаннер не боялся этой ярости, потому что не он был её мишенью. Он подумал: если она вырвется на волю, наверняка и ему достанется, но, по крайней мере, у него есть шанс спастись. Жертву древней драконьей ярости оставалось только пожалеть.

В голове у мальчика по-прежнему звучал голос дракона – он помнил каждое слово: «Он близко. Берегитесь. Он губит то, чего касается, и похищает детей ради собственной выгоды. Мы наблюдаем и ждём. Он пересёк море, и он уже рядом, дитя. Мы чуем его».

Джаннер вздрогнул. Теперь он не сомневался, что либо дракон солгал, как и сказал Подо, либо речь шла не о Наге Безымянном. Если бы Наг был поблизости и знал, где прячутся Игиби, Клыки бы уже давно их схватили.

Время шло, и даже Ния понимала, что дети не могут вечно заниматься. Она объявила перерыв и велела ребятам заново уложить вещи в мешках. Джаннер и Тинк с удовольствием принялись обозревать свои пожитки. Они достали луки, пересчитали немногочисленные оставшиеся стрелы, вынули мечи из ножен и по мере сил начистили их, насколько это можно было сделать без воды. Лили отполировала своё маленькое зеркальце, вытерла пыль со свистоарфы, подсчитала оставшуюся еду, которую затем аккуратно завернула в кусок ткани и перевязала бечёвкой.

Когда всё было отчищено, пересчитано и вновь разложено по мешкам, Ния и дети уселись вкруг возле фонаря и стали ждать.

Ждать и ждать.

Примерно в полдень, по их расчётам, они скудно пообедали, молча жуя и маленькими глоточками отхлёбывая из фляги. Потом снова стали ждать.

И ждать.

Наконец, когда скука начала сменяться страхом за Оскара и Подо, из туннеля донеслись голоса:

– Я же говорил, что надо повернуть сюда, дурачина!

– А сам повернул в другую сторону! Как сетовал непревзойдённый картограф Конрад Тоттингтон: «Никто меня не слушает!»

– Неправда, Ритип, я только и делаю, что слушаю тебя. Ты часами квакаешь не умолкая!

Когда Оскар и Подо вылезли из туннеля, дети бросились к ним и чуть не задушили в объятиях.

– Рончи всё устроит, – сказал Оскар, как только они с Подо принялись за еду. – Нам нужно прийти в полночь, и в переулке за «Кругловатой вдовой» будет ждать проводник. Рончи сказал – если бы мы пришли тремя днями раньше, Гаммон сам отвёл бы нас на север. Он приходил в Дагтаун, чтобы встретиться с товарищами.

– Вы уверены, что ему можно доверять? – спросила Ния.

– Госпожа моя, я уверен, что человек, который готовит такой восхитительный моряцкий пирог, просто не может быть опасным. Ах, пирог! – и Оскар погладил себя по объёмистому животу.

– Похоже, у нас нет выбора, дочка, – сказал Подо.

– А вы что думаете, юные Ветрокрылы? – спросил Оскар.

Джаннер и Тинк удивились. Оскара действительно интересует их мнение? Судя по тому, как Ния, Оскар и даже Подо смотрели на детей, старшие действительно хотели это знать.

– Хм, – сказал Тинк.

– Ну… – начал Джаннер.

– Да, – ответила Лили. – Что бы ни случилось – даже если господин Мак-Хиггинс обманщик, – нам нельзя оставаться здесь. И идти обратно тоже нельзя. – Она взглянула на взрослых большими невинными глазами.

– Поющая дева Анниеры сказала своё слово, – торжественно произнёс Оскар.

На том и порешили.

День прошёл в тумане скуки.

Оскар лёг вздремнуть и захрапел; когда он проснулся, они с Джаннером взялись за перевод старинной книги, время от времени прося помощи у Нии. К собственному удивлению, та неплохо помнила древнелощинный, и на полу рядом с Оскаром всё выше и выше росла стопка исписанных листков. Поначалу Джаннер был заворожён печальной повестью о падении Аньяры, о наступающих армиях, о количестве павших, о расположении войск и укреплений. Но через несколько страниц автор пустился в мучительно долгий рассказ о знаменательных датах и родословных героев, которые пали в бою или вышли победителями. Всё это было очень путано и казалось абсолютно не важным. Лишь изредка попадалось что-то интересное.

«В четвёртый день Второй луны, в 1235 году Второй эпохи, Борон, сын Нама, спустился с горы Флимкхар и семь дней сражался с огромным камаралом. Наконец он поверг чудовище ударом правой десницы».

– Что такое камарал? – спросил Джаннер.

Оскар пожал плечами:

– Ния?..

– Не помню. Камарал… похоже на «камриль». На лощинном языке это птица. Может быть, огромная птица?

У Лили и Оскара так и не получилось разобраться в нотах. Свистоарфа звучала очень нежно, но когда девочка пыталась играть по написанному, все зажимали уши.

Оскар упорно трудился при свете масляной лампы, а Тинк вновь взялся за свой альбом, Лили и Подо болтали, а Джаннер заснул, положив голову деду на плечо.

– Пора, – шепнул Подо.

Джаннеру снилось море. Он видел прекрасный сон про бескрайнее синее небо и лодку под парусом, рассекающую волны. Просыпаться ему не хотелось. В норе было темно и тускло. Впрочем, мысль о том, что скоро они выйдут из туннеля в Дагтауне и увидят звёздное небо, ободрила