— Не бойся. В нем никого нет — прошептал он. — Виктор еще в прошлом году окурил его. Оно доставляло немало проблем.

Здесь, наверху, было тепло — каждый кирпич напитался энергией дня. У края камина Ной остановился. Там стояли несколько свернутых ковров. Ной взял один, расстелил его и кивком показал, что можно сесть. Я не хотела и, дрожа, стояла перед ним. Не забывай дышать. Вдох и выдох. Ни одного слова не слетело с моих губ. Через люк на крыше был виден серп луны, который дал мне возможность взглянуть на его лицо. Одна я бы уже давно в панике сбежала из этого зловещего места. Но я не была одинока.

— Мы здесь в безопасности? — прошептала я наконец. Мое дыхание по-прежнему было неровным.

— Надеюсь, — прошептал он. — Ни разу не слышал здесь какого-либо шума. Я думаю, что с нами ничего не случится — сестра Фиделис ходит во сне по вилле, как призрак, Виктор в отъезде, а Ансельм в это время обычно спит.

Я еще не оправилась от шока, в который меня повергла ходячая во сне сестра Фиделис, но не желала этого показывать, тем более сейчас, когда мы с Ноем остались наедине. Он был так близко ко мне, что почти причинял мне боль.

— Ты часто бываешь здесь? — спросила я, и мои губы невольно задрожали.

— Зимой да, особенно когда я не могу пойти в лес, где сугробы высотой в несколько метров… Марлен, — сказал он, взял меня за плечи и осторожно потянул меня к себе.

Я крепко обняла его. Внезапно слезы потекли из моих глаз, падая на его плечо. Я не знала, что со мной происходит. В его объятиях мне было так тепло и приятно, как не бывало уже давно, очень давно. Как будто в его присутствии со мной ничего не может случиться. Никто не может причинить мне боль. Но вдруг, так внезапно, словно по какому-то проклятию, эта связь нарушалась, и я чувствовала, что земля уходит из-под моих ног. Ной превращался в некое существо из воды, которое могло расплескаться, которое я не могла понять и в котором я хотела утонуть. Я прижималась к его мускулистому стройному телу, но у меня не получалось его схватить, он как будто выскальзывал из моих пальцев. Все это сбивало с толку. Что-то не так со мной или с этим домом. Я больше не могла понять, происходит ли то, что я переживаю, внутри меня или в реальности. Но нет. Ной был здесь. Совсем близко.

— Ты вся горишь, — сказал он и дотронулся до моих щек. — Марлен, что с тобой? У тебя температура? Твое сердце стучит очень сильно. Успокойся. Ты меня пугаешь.

Он повернулся, встал позади меня и прижался грудью к моей спине. Я чувствовала биение его сердца. Очень сильное и очень медленное.

— Сосредоточься, — прошептал он, обнял меня обеими руками вокруг живота и положил подбородок на мое плечо. Я коснулась щекой его щеки, боясь упасть, но он крепко держал меня. Со мной ничего не могло случиться. Он был здесь. Стук моего сердца замедлился, его сердце, наоборот, застучало сильнее. Когда мы пришли к одинаковому ритму, это показалось мне волшебством. Наши сердца бились в унисон. Тук-тук. Тук-тук. Две мелодии слились в одну, которая была так хороша, что, казалось, могла сделать мир лучше. Мы стояли так целую вечность. Затем я прижала ухо к его груди. Ничто так не могло успокоить меня, как его сильное, уверенное сердцебиение. Мне захотелось услышать его еще лучше. Я сняла с него футболку и приложила ухо к его обнаженной груди. Кожа была прохладной, гладкой и мягкой. Его сердце забилось быстрее. Он дышал глубоко и крепко держал меня.

Наши ноги подкосились. Мы упали на пол. Он опустился на колени. Я встала на колени напротив него и посмотрела прямо в его большие блестящие глаза. Вскоре я рефлексивно подняла руку.

— Что ты делаешь?

— Ты действительно не можешь видеть? — спросила я недоверчиво.

— Нет.

Его лицо приблизилось к моему. Наши щеки соприкоснулись. Наши губы искали путь друг к другу. Его прохладные губы коснулись моих. Мы поцеловались. И, чувствуя себя в полной защищенности, я утонула в теплой, сине-зеленой, кристально чистой морской воде, которая обняла и накрыла нас. Все заботы и страхи отступили от меня. Ной был со мной. Теплое морское течение унесло меня. Я была счастлива.

22

На следующее утро, как только я открыла глаза, во мне возникло ощущение потерянного времени. Я подумала о Ное. Нет, неправильно, я продолжала думать о Ное, я не переставала думать о нем. Мне казалось, что во сне я чувствовала его руки на моем теле. Я спала? С закрытыми глазами я слушала пение птиц и наслаждалась прелестью ночи.

Где был сейчас Ной? Он спал так же мало, как я? Думал ли он обо мне? За окном пел дрозд. Яркое солнце поднялось над горой и направило свои первые лучи на мою кровать. Сколько времени было, когда мы расстались после прощального поцелуя?

Я очень хотела узнать о нем все и не упустить ничего, что в реальности могло бы затеряться. Он ушел спать раньше или позже меня? Каким путем я вернулась в комнату? Каким пошел он? Он проводил меня? Какими были его последние слова? Ответила ли я ему что-то? В моей памяти недоставало нескольких фрагментов — такое ощущение, как будто кто-то ножницами вырезал несколько фотографий из моего фотоальбома. Или ощущений было так много, что я просто не могла воспринимать их. Возможно, это случилось потому, что я действительно не могла спать. Конечно, так или иначе я должна была перестать спать. Ведь пока я спала, я не могла думать о Ное, а воздух, которым я дышала, с тех пор как была здесь, казалось, давал достаточно энергии, чтобы обходиться без сна.

Я принимала горячий душ, глядя на капли, которые стекали по моему телу на ребра, а затем, кружась, исчезали. Больше всего мне хотелось кричать от счастья, больше всего я хотела выйти на балкон и крикнуть миру: «Я люблю тебя!» Но я сдерживала себя и ограничилась пением песен, которые я узнала еще в детском саду. Другие просто не приходили в голову.

В дверь постучали, послышался голос сестры Фиделис: она спрашивала о чем-то, но я ничего не поняла.

— Я в душе! — громко сказала я в хорошем настроении и сразу забыла об этом, намылилась еще раз и снова