Тем временем Конан с Диким уже второй час работали в местном тире патруля, осваивая новые стволы. Денег здесь брали не намного больше, чем у частников, а база была на порядок лучше. Кроме того, была и дистанция для снайперки. Правда, всего шестьсот метров, но тут уж, как говорится, на безрыбье…

А иностранные стволы, которых у них появилось энное количество, стоило «понянчить», хотя бы на стрельбище, а там, глядишь, и вторыми номерами в дело пойдут. Это ведь только в кино и книжках герой, всю жизнь работавший с одной номенклатурой оружия, получив доступ к более обширной, хватает все подряд и мчит всех побеждать. На самом же деле люди, живущие со стрелковки (здесь просьба не путать с теми, кто с этой стрелковкой балуется исключительно на стрельбище – мишени ведь сдачи не дают), так вот, эти люди в первую очередь хотят гарантированного результата, а его может дать только собственноручно проверенный ствол.

– Ваня! – окликнул Конан Дикого, увлеченно молотившего из девятнадцатого «Глока» по попперам. – Дикий! – повысил он голос, чтобы привлечь внимание увлекшегося друга.

– Чего ты орешь? У меня же сердце больное! – привычно огрызнулся Иван, предварительно закончивший таки упражнение. – Не видишь, дядя занят! Чего хотел?

– Знаешь, кто сейчас звонил?

Иван показушно метнул взгляд на лежавшую неподалеку снайперку, понял, что прикладом не получит, и широко улыбнулся:

– Пожарная машина?

Ехидная рожица собровца так и лучилась счастьем.

– Слышь, ты, лишенец! Ты в курсе, что уже давно в долг живешь? – с угрозой надвинулся на него Сергей.

– Не, ну а чего? – сделав невинное лицо, притворно удивился «лишенец». – Я смотрю, ты вместо того чтоб пахать, как взрослые дяди это делают, трындишь по телефону. А потом с довольной мордой подходишь и отвлекаешь меня. Что я должен подумать? Правильно! Что тебе звонила твоя любимая… – Увидев выражение лица друга, Иван замялся на некоторое время и продолжил как ни в чем не бывало: – Твоя любимая тебе звонила! Вот! – Увидев, что Конану этого недостаточно, он добавил: – Света в смысле.

– То-то же, гражданин самоликвидатор. Но все равно неверно, ошибочка у тебя вышла. С такой дедукцией и языком тебе только на почте работать.

– Эт почему на почте-то?! – возмутился Иван.

– Марки клеить!

– Ну-у! Про язык это старый прикол! А дедукция тут при чем?

– А ни при чем, – невозмутимо ответил Серега. – Она при наклейке марок на хрен не нужна.

– Да пошел ты! Остряк нашелся!

– Ладно, давай собирайся, пойдем стволы чистить. Там и пообщаемся. Бронштейн, в общем, звонил.

– Это тот, который Рост?

– Ага, – сказал Конан, забирая винтовку и направляясь к навесу, где было оборудовано место для чистки оружия.

– Чего хотел-то? – нетерпеливо спросил Дикий, когда друзья расположились за длинным столом.

– Встретиться, – односложно ответил друг, аккуратно прочищая ствол винтовки.

– Слышь, толстый! Я из тебя клещами инфу тянуть должен?

– Нет, – так же односложно ответил Конан, после чего некоторое время чистка продолжалась в гробовом молчании.

– Не, Серый! Ну чего ты дуешься?! – Иван хронически не мог долго молчать. – Ты ж понимаешь, что я пошутил!

– Понимаю.

– Ну так какого хрена кобенишься?! – уже начинал терять терпение Дикий.

– То, что шутил, понимаю, самой шутки не понимаю. И не принимаю. Я что-то подобное по отношению к твоей Грете позволяю?

– Нет, – буркнул припертый к стенке Ванька.

– Правильно, – монотонно надраивая ствол, продолжил Конан, – не позволяю. Потому что я ее уважаю. Даже в какой-то степени жалею. Такая девушка: умница, красавица, веселая! И такому дебилу досталась!

Иван было вскинулся, но понял, что сейчас лучше будет прикинуться ветошью и не отсвечивать.

– Вот это правильно, – менторским тоном произнес Сергей, заметив реакцию друга. – Я тебя, Ваня, в последний раз предупреждаю: мне не нравится то, как ты обзываешь мою девушку. Я надеюсь, ты меня услышал? Или для этого нужны какие-то дополнительные действия с моей стороны?

– Нет, – буркнул Иван, ожесточенно драя затвор «Глока».

– Вот и ладушки, тогда тему закрыли. А Бронштейн встретиться хочет. Сегодня, в двадцать три ноль-ноль в пабе «У Джеймса». Божится, что там лучшее пиво на побережье.

– Да на кой мне его пиво?! – Иван еще не отошел от выволочки, что устроил ему его друг. – Чего он хочет-то?

– Сказал, при встрече расскажет. Но думаю, из-под Цаны вывернуться хочет.

– А ему не все равно, под кем ходить?

– Получается, нет.

– И что мы с ним делать будем? На кой он нам?

– Да сам не знаю. Цана сейчас злой, а тут повод будет лицо себе вернуть. И зачем нам оно надо?

– Ну так пусть Йося лесом пляшет. Я ж спинным мозгом чую: эта рожа жидовская нашими руками таки хочет проложить себе дорогу к светлому будущему.

– Ваня, дружище, а тебе никто не говорил, что ты махровый антисемит? – спокойно поинтересовался у друга Конан, переходя к чистке затворной группы.

– А мне фиолетово, – ответил тот, собирая «Глок», – мне на национальности класть с прибором. Жид в моем понимании – это тот, кто думает, что он на свете всех хитрее, а остальные так, погулять вышли. Так что делать-то будем?

– Пиво пить.

– Это понятно. И все?

– Вань, ну что ты заладил: что делать, что делать? Посидим, умного человека послушаем, подумаем. Давай-ка вот что: я местную Сеть поковыряю, а ты порасспроси о нем Грету и Старикова. А часиков в десять вечера состыкуемся, обобщим, так сказать, нарытое непосильным трудом.

– Добро! Я помчался!

Едва заслышав имя своей девушки, Иван подхватился и рванул на выход.

– Ты это, Вань! – крикнул вслед убегающему другу Конан. – Сначала на Андрюху выйди! А то после Греты у тебя времени на него не останется. – И растянул губы в понимающей улыбке.

– Да пошел ты! Без зеленых как-нибудь разберусь, – буркнул Иван, смущенный тем, как легко друг просчитал его намерения.

В паб Иосиф Маркович пришел чуть раньше назначенного времени, потому как ему надо было настроиться. В последнее время он стал замечать: чтобы задуманное им сложилось хорошо, ему мало просто подготовиться, ему надо настроиться! Вот тогда все проходило легко и гладко, на кураже, и дело обычно складывалось практически идеально.

Глянув на смазливую девицу, что веселилась за соседним столиком в компании подвыпивших то ли швейцарцев, то ли бельгийцев, он поймал себя на печальной мысли, что и в постели ему теперь нужно сначала настроиться.

Мотнув головою, словно отгоняя грустные мысли, он подозвал официанта и заказал, как обычно, кружку баварского и соленых орешков. Орешки были местные, с