и остались только кусочки. Кусочки вредят ему, режут изнутри, как ножи.

— Ты ищешь оправдания.

— Нет, — я покачала головой. — Нет, его действия не оправдать. Но это причины.

Он долго молчал. А потом сказал еще мрачнее:

— Ты его любишь. Несмотря на то, что он сделал с тобой.

Я подняла голову, глядя на тень.

— Да, — слово прозвучало мягко.

— Почему?

— Если не я, то кто?

— Может, он не заслуживает любви.

— Не заслуживает, — я пожала плечами и просто повторила. — Не заслуживает.

Что еще я могла сказать? Я не могла объяснить. Я не могла облечь это в слова.

— Ты слышал что-нибудь о моей сестре? — спросила я после мгновений тишины. — Ты говорил, что отправишь кого-то присмотреть за ней.

— Она в порядке, — последовал быстрый ответ. — Как ты и предсказывала, она пытается пройти через Ванфриэль. Это Шепчущий лес. Но я послал своего слугу мешать ей. Она может пройти лишь немного, а потом тропа разворачивается и ведет ее домой. Она… — он сделал паузу, словно пытался отыскать слово, — недовольна, — закончил он.

Я улыбнулась и грустно вздохнула.

— Не сомневаюсь. Глупая бедняжка.

Лунный огонь мерцал, бросая узор на стену из-за решетки. Я смотрела на танец огня, гадая, не пора ли было закончить встречу этим вечером.

Но вместо этого я сказала:

— Каким был твой брат?

— Мой брат? — испуганно выпалил он.

— Да. Это справедливо. Если я говорю о своей сестре, ты должен рассказать что-то о брате. Вы были близки?

— Насколько это возможно у братьев. Неразлучны, можно сказать.

Я слышала слои в его голосе. Много слоев — печаль, радость, гнев и больше. Больше, чем я могла различить.

— Мне жаль, — сказала я. — Я не хотела лезть.

— Нет-нет, — показалось, что ладонь из тени помахала, успокаивая. — Нет, хорошо говорить о нем. Это было… давно. Очень давно, — он тяжко вздохнул, а потом сказал. — Мы звали его Таэрель. Это было не его настоящее имя, пойми, но под этим именем его знали. На нашем языке это означает «ужас». И это было не просто так, хотя и в лучшем смысле, пойми. Он шалил, но не был жестоким. Он любил животных, и чем опаснее они были, тем лучше. Когда мы были мальчиками, он поймал и принес домой дитя ламии и убедил нашу маму, что мог приручить его, сделать из него питомца. Но монстр был ненасытным, стал толстым от мяса, фруктов и прочих деликатесов, которыми его кормил Таэрель, и ему всегда было мало. И в один из дней, поддавшись голоду, он попытался съесть меня.

Он рассказывал историю, будто она была смешной. Мои глаза расширились от ужаса.

— Что с тобой случилось?

— Мама вытащила меня из пасти монстра, оглушила его ударом ладони и приказала Таэрелю убрать его туда, где он его нашел. Мне было тогда едва ли тридцать, но я помню это, как вчера.

Я улыбнулась и фыркнула.

— Тридцать. Такой ребенок.

— Именно.

Мы точно были из разных миров.

— Твоя мама, похоже, очень храбрая.

— Я не думал, что встречу женщину, равную ей.

Слова повисли во тьме, такие яркие от боли и любви, что я почти видела их, висящие как маленькие кристаллы на серебряных нитях. Я ощущала, как вопрос подступил к горлу, позволила ему вылететь:

— Как они умерли?

Долго было тихо. В той тишине связь между нами натянулась, и ощущение было сильным, почти физическим. И было больно. Я коснулась ладонью своего сердца, словно могла коснуться той связи, потянуть, чтобы ослабить напряжение. А молчание все продолжалось. Я оскорбила его?

— Не стоило этого спрашивать, — сказала я. — Прости.

— Не извиняйся, — его голос был резким, но не злым. Ему было больно? Я посмотрела на него, но видела лишь пятно тени в кресле. — Я… пытаюсь придумать, как ответить, — сказал он. — Но не могу.

Так их смерти были частью проклятия. Частью секретов, которые держали Орикан в плену, а его хозяина — во тьме. Это уже было открытием.

— Ясно, — прошептала я. Нужно было обдумать, как это связывалось с другими кусочками, которые я собрала. — Ясно, — повторила я еще тише.

Вскоре лорд Димарис встал.

— Желаю спокойной ночи, миледи, — сказал он.

Я кивнула и прошептала:

— Милорд.

Он пересек комнату, дверь открылась от его беззвучного приказа. Он замер на пороге. Я увидела силуэт его тела, снова заметила нечто, похожее на рога.

— Завтра ночью Глорандаль, — его голос был осторожным. Даже немного… робким? — Я буду внизу на лугу до рассвета. Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь.

Я сидела на краю кресла, сжимая колени обеими ладонями.

— Спасибо, милорд, — это не было согласием или отказом. Просто признала это.

— Хороших снов, миледи, — сказал он.

И он ушел.

* * *

Я была странно взволнованной на следующий день. Я не могла это объяснить. Я несколько раз заставляла себя сесть в кресло и распутать клубок эмоций, но меня тут же сбивала с толку сложность мыслей, которые не были мне присущи. Я вскакивала и расхаживала по комнате, пытаясь успокоить мозг, сосредоточиться на чем-то, только не…

Только не на нем.

Хоть я обещала себе, что не буду, я полезла к платью. Поправила воротник, передумала и вернула, как было. Поиграла с длиной подола, закрепляя булавками, глядя, как ниспадает ткань, но покачала головой и убрала булавки, надеясь, что я не повредила нежную ткань.

Наконец, Элли увела меня от манекена и из комнаты, щебеча и строго покачивая усиками, и я не смогла возразить. Я прошла по верхним уровням сада, держась подальше от пруда, фонтана и луга для танцев. Вместо этого я пошла по лабиринту цветущих кустов высотой до пояса, делая вид, что не выглядывала мелькающие тени в поисках призрака, которого там не было. Птицы сладко пели на деревьях, и существо с яркими перьями и длинным тонким, как игла, клювом сидело на голове статуи в центре лабиринта, словно замысловатая живая шляпа. Оно смотрело на меня, будто с укором.

— Что? — спросила я, уперев кулаки в бедра. — Это не моя вина! Я не просила, чтобы меня похитили. Я не просила становиться невестой-спасительницей. Я стараюсь, как могу!

Существо повернуло голову, моргнуло желтым глазом. А потом с трепетом крыльев раскрыло огромный разноцветный хвост-веер и улетело в дальний угол сада, пропало из виду.

Я смотрела ему вслед. И вдруг ощутила себя… одиноко.

Днем я долго принимала ванну, погрузилась в сладко пахнущую пену, лениво двигалась среди сияющих сфер, задевающих пальцы моих ног. Элли вытащила меня из воды, пока я не сморщилась полностью, втерла крема в мою кожу, масла