Я обвила себя руками и повернулась, хотела вернуться тем же путем, но запуталась в открытом пространстве. Откуда я пришла? Я потерялась, как было бы и в лесу.

Тень прошла ко мне, замерла и медленно зашагала дальше, словно ждала, что я последую. Я пожала плечами и пошла с ним, веря, что он вернет меня во двор. Но он провел меня через арки и красивые комнаты, пока мы не добрались до двойных скругленных дверей. Он замер.

— Ты не можешь открыть их сам? — ехидно спросила я. Я произнесла приказ, и они открылись передо мной.

Я удивленно моргнула. Он привел меня в церковь богов.

Он прошел в проем, но я задержалась, смотрела на огромные статуи на пьедесталах. Я вдруг смутилась, боялась шагнуть под их взгляды. Но тень прошла в центр и замерла, ждала меня.

Я расправила плечи и поспешила к нему. Мы пошли дальше медленнее, чем мне нравилось, направляясь к выходу со шторой в дальнем конце. Кожу покалывало от каменных взглядов, и я невольно двигалась ближе к тени.

— Я тебя тут видела, кстати, — сказала я, когда мы прошли немного дальше в тишине. — В первый день тут. Я прошла за тобой в церковь. Думаю, это был ты. Я видела тень, как ты, стоящую на коленях в молитве перед Великой богиней, — я посмотрела на него, на пятно тьмы там, где было его лицо, желая понять выражение его лица. Ничего не было видно, но… я невольно подумала, что в воздухе появился интерес. — Хотела бы я, чтобы ты мог сказать мне правду, — продолжила я. — Мне кажется, что я тут не только из-за тебя и твоего проклятия. Что на кону куда больше, — я вздохнула, хмурясь. — Хотела бы я знать всю историю. И хотела бы я знать… могу ли простить тебя за то, что ты сделал. За то, что ты похитил меня.

Тут тень видеть было сложнее, просто пятно темнее в уже мрачной комнате. Она существовала в другом слое реальности? Ей тоже было сложно меня видеть? Она меня слышала? Тень смогла пересечь реальности один раз, когда дала мне письмо Бриэль.

— Я хотела бы знать, хороший ли ты, — мой голос стал чуть громче шепота. — Я хочу верить в это, но… это сложно для меня. Я не знаю, правдивы ли мои чувства или…

Или я поддалась хитрым манипуляциям фейри?

Мне всегда говорили, что они были хитрыми, но я не представляла такого. Он относился ко мне с заботой. Он переживал за меня. Он пытался понять, что делало меня счастливой, а потом старался дать мне счастье. Он слушал. А потом задавал вопросы и слушал больше.

Ко мне еще не относились с такой добротой. И до этого я не понимала, как мне не хватало этого. Чьей-то заботы обо мне. О моих интересах, надеждах, увлечениях. Нуждах.

И меня ошеломляло, что, чем больше я открывалась ему, чем больше показывала, какой была, тем больше он радовался.

«Ты… ослепительная».

Я закрыла глаза, подавляя воспоминание о том голосе, который был слишком ясным, все еще был в моей голове. Это пугало меня, то, как он произнес эти слова. И то, как он себя вел, как обходился со мной. Я легко могла поверить, что эта доброта была настоящей. Довериться. Даже полагаться на нее.

Но… нет. Доброта была иллюзией, еще и самой опасной. Я не осмеливалась доверять ему.

Хоть и хотелось.

Я опустила голову и посмотрела на ноги, на потертые туфли, смотрящиеся ужасно на полу с драгоценными камнями. Горло сдавило, и я моргнула, удивленная таким эмоциям. Боги, что я делала? Я быстро подняла голову и стиснула зубы, посмотрела на тьму там, где были глаза у тени. Я замешкалась на миг, не зная, что сказать.

— Я знаю, как дойти дальше до моей комнаты, — сказала я. — Спасибо.

Я резко повернулась и поспешила к концу церкви, убегая от взглядов каменных богов и тени, которая была мне мужем.

18

Если лорд Димарис шел со мной по церкви богов, он не стал обсуждать это, когда посетил меня той ночью. И следующей. И после этого.

Он не приходил надолго. Точнее, если честно, я хотела бы, чтобы он задерживался. Он входил в комнату с привычным приветствием «Миледи» и садился. Спрашивал про мой день, и я отвечала порой кратко, порой с энтузиазмом.

Одной ночью я рассказала ему о недавнем общении с гоблинами, как я оказалась в глупой ситуации, когда я пыталась помешать одному гоблину забрать штаны с головы другого маленького мужчины. Я рассказывала историю с пылом, широко размахивала руками, и когда добралась до кульминации, он рассмеялся. Этот звук был неожиданным и теплым. Ярким и внезапным, словно солнце вырвалось из-за тяжелых зимних туч.

Удивленная смехом и жаром, прилившим к моим щекам, я опустила руки и сцепила ладони на коленях. Я отвела взгляд от тени в кресле напротив меня, посмотрела во тьму с другой стороны от камина. Стало тихо, но в этой тишине еще звенело эхо моего голоса, оживленного от истории, и веселья лорда Димариса. Он был смущен, как и я? Было невозможно понять. Тень ничего не выдавала.

Вдруг он сказал:

— Какая твоя сестра?

Я резко обернулась.

— Моя сестра?

— Да. Я знаю, что ты ее любишь и переживаешь за ее безопасность. И, как я понял, она не очень похожа на тебя.

— Точно, — я тихо рассмеялась и улыбнулась. — Она не такая, как я. Она… очень храбрая. Бесстрашная и безрассудная. Она ненавидит жестокость и гниль в мире, готова бороться с этим, не переживая за свою безопасность. Много раз, когда отец… когда он… — я умолкла. Ладонь коснулась щеки. — Я должна была защищать ее. Она не могла защитить себя.

Он застыл. Но что-то двигалось в воздухе между нами, и я ощущала странную связь, будто нить вокруг моего сердца, натянутую до дрожи через измерение вне времени и пространства. В той дрожи я ощущала сильный и страшный гнев.

— Он бил тебя, — слова прозвучали как рычание.

— Он… сломлен, — сказала я. Я гладила нити вышивки на подлокотнике кресла. Нити растрепались с моего прибытия. — Он любил всем сердцем, а потом его сердце разбилось,