ему на колени, мы быстро перейдем к самому главному.

— Как прошел день? — полюбопытствовала я, разливая вино по бокалам и подавая Эроану фужер.

— Отвратительно, — император помрачнел, вспоминая что–то очень неприятное. — Но… — он тут же улыбнулся, — завершение дня обещает быть потрясающим.

— Уж я постараюсь, — заверила с улыбкой.

Я уловила в глазах Эроана напряжение. Похоже, не прогадала с вариантом «встретить его голой». Императору не помешает расслабиться в хорошей компании и за приятным занятием.

Я оторвала ягодку винограда и отправила Эроану в рот. Император умудрился при этом лизнуть мои пальцы и снова поймал меня за талию, прижимая к себе.

— Не так быстро, — я приложила пальчик к его губам и отстранилась. Удерживать не стал.

— Для начала я тебя покормлю…

Сначала я скормила Эроану веточку винограда. Потом мы принялись за персики. Я разделила плод пополам, по рукам побежал сладкий сок. Кажется, Эроану даже больше понравилась не ароматная мякоть, а именно сок, который он с наслаждением слизывал с моей кожи.

Я все–таки перебралась к Эроану на колени. Уселась, устроив ноги по бокам его бедер, к императору лицом. Периодически отклонялась назад, чтобы взять еще что–нибудь со стола, и возвращалась, чтобы прижаться обнаженной грудью к шероховатой ткани камзола.

Надолго нас, конечно, не хватило. Ни меня, ни Эроана. Внизу живота разгорался пожар от чувства, как мы близко друг к другу, как возбужден император, и от ощущения собственной наготы. Ткань его одежды, которой касалась моя кожа, усиливала остроту ощущений. Эроан сомкнул руки у меня на талии и припал губами к груди. Я выгнулась, тихонько застонав. Невыносимо горячо!

Горсть черники лопнула у меня в руках. Часть ягодок рассыпалась по полу. Какие–то выпустили сок, растекаясь по ладони и запястью.

Эроан приподнялся, опрокидывая меня на диван. С камзолом расправился быстро. С рубашкой чуть замешкал, так что я, чуть заскучав, принялась слизывать сок с пальчиков. В глазах императора разгорелся пожар. Он навис надо мной, впиваясь в губы жарким, неистовым поцелуем. А я провела рукой по его плечам и по груди, вырисовывая черничные разводы, чтобы потом их слизывать, пока император будет справляться с брюками.

— Проклятый раах! Когда он уже прекратит пялиться?! — выругался Эроан. Причем прозвучало так обвинительно, будто в вуайеристских наклонностях Фьёра виновата именно я.

Я скосила глаза. И правда. Смотрит на нас. Неловко немного.

— Пойдем к тебе в спальню? Закроешь дверь на замок.

Долго упрашивать не пришлось. Эроан тут же подхватил меня на руки и отнес к себе в спальню. И дверь закрыл на замок.

Но когда, положив меня на кровать, Эроан продолжил покрывать меня поцелуями, вспомнилось кое–что еще.

— Эроан?.. Что там с тайными ходами? Ты так и не ответил по поводу тайных ходов в твою спальню!

— Тебе не о чем беспокоиться. К себе в спальню через тайных ход могу попасть только я. У Даррэна есть определенные привилегии, но даже он не может переместиться ко мне в спальню.

А то я уж представила: «Эроан, у нас чрезвычайная ситуация! О, вы заняты… третьим возьмете?» И укоризненный взгляд рааха до кучи: «Четвертым, между прочим. Только четвертым».

Ох, что–то не о том думаю. Совсем не о том.

Впрочем, Эроан быстро исправил ситуацию. Вскоре уже никакие мысли не отвлекали — все пространство заполнило собой удовольствие. Эроан отпустил напряжение, трансформировал его в страсть и неожиданную нежность. Он был внимателен и чуток, стараясь сделать для меня как можно лучше. Я тоже постаралась, с любопытством изучая предпочтения императора.

Это так поразительно походило на занятие любовью, не просто сексом…

А потом, обнявшись, мы лежали в его постели и говорили о чем–то отвлеченном. Я так и заснула в спальне Эроана. Он не стал прогонять, несмотря на то, что в этот раз с моей спальней было все в порядке. По крайней мере, хочется верить, что Фьёр не спалит ее в отместку за то, что оставили бедолагу одного.

Мне приснился странный сон. Особенно учитывая, что спала я в постели императора, а уж после бурного вечера должна была видеть нечто совершенное иное. Более сексуальное и притягательное… А не этого потрепанного мужчину в рваной одежде! Исполосованная как будто чьими–то когтями ткань пропиталась кровью и потяжелела.

Незнакомый мужчина передвигался с трудом. А в руках он держал вполне знакомое яйцо. Яйцо темного рааха!

— Проклятье… эта горная тварь хорошо меня потрепала, — сквозь зубы бормотал он. Дыхание вырывалось хрипами. С каждым шагом мужчина шатался все сильнее. Того и гляди — лишится сознания. — Все потерял! Еду, лекарства… И не переместиться с проклятой ношей. Полежи пока здесь.

Он неожиданно наклонился и устроил яйцо за валуном. На пальце сверкнула красная искра. Кольцо! Да и валун подозрительно знакомый.

— Скоро вернусь.

Мужчина исчез в клубах тьмы. А вскоре… за валуном появилась пара. Я с изумлением узнала себя в объятиях императора.

Открыла глаза, осмотрелась. Встретилась взглядом с раахом — тот, не мигая, смотрел на меня. Внимательно так, проникновенно.

— Это ты показал мне сон? Твои воспоминания?

Хорошо, что я сидела. Потому что в голове, да–да, именно в голове, а не в пространстве вокруг, раздался мягкий, бархатистый голос:

— Да, мои воспоминания.

Я вытаращила глаза. Снова осмотрелась. С подозрением уставилась на рааха.

— Ты? Это ты со мной разговариваешь?

— Да. Не узнала? — Раах все так же внимательно смотрел на меня.

Я опрокинулась на спину.

О–бал–деть.

— Ничего особенного, — откликнулся Фьёр. Честно говоря, я больше не могла думать о нем как о малыше. Голос–то… взрослый! Господи. Что происходит? Этот мир окончательно сошел с ума? Или я рехнулась в этом мире?

— Ты еще и мысли читаешь?

— Читаю. Только твои.

— Почему только мои? — спросила вслух. Мысленный разговор казался совсем уж сюрреалистичным. Хотя от понимания, что я говорю вслух, а вот Фьёр отвечает мысленно, легче не стало. Мозг начал вскипать.

— Потому что я выбрал тебя.

— В качестве кого?

— В качестве своей спутницы. Я твой спутник. Ты моя спутница.

От количества вопросов я схватилась за голову. Но смотрела в потолок. Просто ну никак не вязался этот мягкий, бархатистый голос с птицей раахом! С птенцом!

— Но ты темный раах, а я светлый маг.

Интересно, а насколько он разумен? Ну, то есть… сколько вообще он способен понять в человеческом поведении, в моих словах?

Раах