Воронцову, Ягужинскому. Продавались заводы по очень низкой условной оценке, но и эта ничтожная плата в казну внесена не была. Правительство «простило» долги. В собственности титулованных владельцев, впрочем, заводы оставались недолго. Уже в 60-70-е гг. они были проданы обратно казне, причем теперь продавались за настоящую цену, т. е. втрое дороже.

К концу столетия дворянские предприятия давали только 20 % продукции, причем дворяне-заводчики этого времени в основном получали заводы через заключение браков, в качестве приданого. Крупнейшими заводчиками дворянского происхождения теперь были Всеволожские и Голицыны.

Большинство заводчиков не имело дворянского происхождения. Правда, многие из них к концу XVIII в. получили дворянские звания. Демидовы и Строгановы стали дворянами уже в 20-х гг. Откупщик Савва Яковлев, крестьянин по происхождению, стал дворянином в 60-х гг. В 70-80-х гг. получили дворянские звания Лазарев, происходивший из армянских купцов, бывший извозчик Турчанинов, а также Баташовы и Мосоловы, которые, как и Демидов, вышли из тульских кузнецов-оружейников. Почти все эти люди владели заводами на посессионном праве. На владельческом праве, т. е. на праве полной собственности, владели заводами только Всеволожские, Голицыны, Строгановы и Лазаревы.

К началу XIX в. на Урале сложилась система заводских округов. Дело в том, что законченным предприятием являлся не завод, а округ из нескольких заводов. В пределах округа заготовлялись уголь и руда, которые направлялись в доменный завод. Чугун, полученный в доменном заводе, перевозился в железоделательный, а полосовое железо шло в передельный, где оно перерабатывалось в сортовое. Администрация округа ведала не только заводами, но и всей жизнью населения на территории округа. Такая структура, которая исходила из максимального самообеспечения производства всем необходимым, в определенной степени копировала натуральное хозяйство феодальной вотчины и была следствием слабого развития рыночных отношений.

В горнозаводской промышленности Урала практически не было купеческих мануфактур с наемным трудом. Это была чисто крепостная отрасль.

По техническому уровню уральские заводы того времени относились к числу лучших в мире. Например, уральские домны в среднем были вдвое мощнее английских. С 1725 по 1800 г. черная металлургия России увеличила производство в 12 раз. К 1740 г. по производству чугуна Россия обогнала Англию, выйдя на второе место в мире после Швеции, а в 50-х гг. обогнала и Швецию. Это первое место в мире она сохраняла до 1800 г. 80 % российского металла давал Урал.

До 80 % выплавленного металла шло на экспорт. Уральское железо оказалось очень дешевым, даже с доставкой в Лондон.

В начале века казна платила за пуд железа от 60 до 90 коп., а Демидов стал поставлять железо по 42–45 коп., причем его себестоимость на месте производства составляла 16 коп.

9.5. Текстильная промышленность

К началу XVIII в. текстильных мануфактур в России не было: к этому времени текстильные мануфактуры XVII в. прекратили существование. В начале XVIII в. рождаются казенные текстильные предприятия: Хамовный двор в с. Преображенском под Москвой, который готовил парусину для рождавшегося флота, Полотняный завод и Суконный двор в Москве и др. Все они производили продукцию низкого качества, были крайне нерентабельны и к концу 20-х гг. почти все переданы создаваемым специально для этого из купцов «кумпанствам». Впрочем, в большинстве случаев и «кумпанства» оказывались несостоятельными, часть компанейщиков выходила из дела, и мануфактуры в конечном итоге попадали в руки предприимчивых купцов-мануфактуристов. Интересна в этом отношении фигура казанского купца Микляева, в руки которого попали казенный Полотняный завод в Москве и Суконный двор в Казани. К этому времени Микляев был уже крупным промышленным предпринимателем. Он стоял во главе процветавшего торгово-промышленного объединения, включавшего кожевенные, винокуренные, кирпичные заведения и обширное торговое дело.

В частных руках мануфактуры оживали. Если вначале почти все они были нерентабельны и выпускали продукцию низкого качества, то к концу царствования Петра I качество продукции стало более-менее сносным, а предприятия уже не были убыточными.

В 1725 г. в России было 23 частных и 5 казенных текстильных мануфактур: 12 суконных, 15 полотняных и 10 шелковых. Почти все они находились в Москве и под Москвой. Столица была перенесена в Петербург, там был двор и государственные учреждения, но указом перенести на новое место экономический центр страны было невозможно. Сохранялась преемственность: раньше вокруг Москвы и Ярославля располагались текстильные промыслы, теперь – мануфактуры.

Почему? Потому что здесь были подготовленные рабочие: кустарному ткачу было легче обучиться изготовлению новых тканей, чем полному профану. Здесь готовилось и продавалось большое количество пряжи, которую мануфактуристы того времени обычно покупали, а не готовили в помещениях мануфактуры. Москва была главным торговым узлом страны, поэтому здесь легче было купить продовольствие и припасы, продать готовую продукцию.

Что из себя представляла текстильная мануфактура петровского времени? Она была централизованной, т. е. раздача работы на дом не практиковалась. Но это не значит, что все работы проводились в одном помещении. В соответствии с употреблявшимся тогда названием мануфактура представляла «двор», обнесенный высоким забором. В этом дворе было несколько ткацких светлиц, мыларни, где варилась пряжа, амбары, баня, контора.

Из общего состава рабочих текстильных мануфактур к середине XVIII в. 5,3 % были крепостными, 84,4 % – посессионными, 10,3 % – наемными. Преобладали, таким образом, посессионные мануфактуры, к которым рабочие были прикреплены государством и которые действовали под контролем государства. К 1776 г. в результате законов Екатерины II доля наемных увеличилась до 40 %, хотя принудительный труд все еще преобладал.

Текстильную промышленность принято делить по виду сырья на подотрасли, причем развитие каждой из них имело, свои особенности.

Пеньковая промышленность готовила холст, полотно, парусину. За период с 1725 по 1800 г. число заведений этой подотрасли выросло с 15 до 318, т. е. в 21 раз, число рабочих – с 3 до 29 тыс., т. е. почти в 10 раз, а производство тканей – с 1,5 до 21 млн аршин, т. е. в 14 раз.

Русские мануфактуры использовали лишь небольшую часть льна и пеньки, производимых в России. В 40-х гг. они перерабатывали 3 % от того количества волокна, которое шло на экспорт, в 90-х гг. – 19 %. При этом подавляющая часть продукции самих мануфактур – 60–80 % тоже шла на экспорт. Из того, что оставалось, значительная часть использовалась на нужды государства. Внутренний рынок по-прежнему насыщался продукцией кустарных промыслов. Только с 60-х годов мануфактуры стали готовить продукцию для народного потребления: пестряди, затрапезы (сине-полосатая ткань, которая выпускалась ярославской мануфактурой Затрапезного) и др.

Шерстяная промышленность росла несколько медленнее льно-пеньковой. Число заведений этой подотрасли с 1725 по 1800 г. выросло в 11 раз, численность рабочих – в 10 раз, а объем продукции – в 6 раз – с 500 тыс. до 3 млн. аршин Если развитие льно-пеньковой промышленности резко ускорилось с 60-х годов, причем эти высокие темпы продолжались до конца века, то в развитии