Шрифт:
Закладка:
— Что сказали бы вы, леди Вудвилл, о Джоне Грее, доблестном и верном престолу рыцаре, если бы я отдала вас ему в жены? Он лорд Феррерс Эв Гроби, и, по-видимому, не жалуется на бедность. У него есть неплохое поместье, да и вам я выделю прекрасное приданое. На мой взгляд, это была бы чудесная партия для вас.
Судьба Элизабет Вудвилл была в чем-то похожа на судьбу самой королевы. Нищая, хотя и благородная, семья, очаровательная внешность и полное отсутствие надежд на лучезарное будущее. Лорд Грей был старше юной фрейлины по меньшей мере лет на двадцать пять, но счастьем было уже то, что такой жених нашелся и что королева дает приданое из своей казны. Воспламенить сердце леди Вудвилл такой брак, разумеется, не мог, однако, быстро поразмыслив, она сочла, что это лучшее, на что она могла бы надеяться. По крайней мере, ей удастся хоть как-то устроиться в жизни.
— Я всего лишь одна из дочерей простого рыцаря, ваше величество, — сказала девушка, — и весьма благодатна вам за это предложение. Для моей бедной матушки, несомненно, будет большим облегчением узнать, что я удачно вышла замуж.
— Стало быть, дело решено, — сказала королева, тоже испытывая облегчение, — ибо Джон Грей, конечно же, не откажется от такой партии. По крайней мере, я позабочусь, чтоб он был доволен. Будьте спокойны за свою судьбу, леди Вудвилл. Я так же считаю долгом позаботиться и об остальной вашей семье, и если у вас есть сестра, уже достигшая нужного возраста, возьму ее в свою свиту на ваше место.
«Надеюсь только, она окажется не так хороша собой», — добавила Маргарита про себя. Фрейлина, поцеловав королеве руку, удалилась.
Если бы Маргарита Анжуйская знала, что девушка, чей брак она лично устроила, двенадцать лет спустя станет королевой Англии и займет ее место в опочивальне Вестминстера, она, наверное, не усердствовала бы так. Но нити судьбы спутать невозможно, и королева сейчас, сама того не понимая, подготовила собственное падение и будущую случайную встречу чаровницы Лиз со следующим английским венценосцем под дубами Феррерс Эв Гроби.
В тот вечер она не думала больше о Лиз Вудвилл. Было много забот и помимо этого. Следовало поразмыслить над тем, что ожидает Ланкастеров в будущем, задуматься над судьбой своего новорожденного сына, возблагодарить Господа за чудесное избавление и, конечно же, горько-горько зарыдать от того, что лорд Сомерсет по-прежнему не возвращается из Франции. Столько событий стряслось без него, и таким полным было отсутствие от него вестей, что порой Маргарита думала: а уж не был ли он сам лишь плодом воображения? Если он существует, то почему же не едет? Только маленький Эдуард был доказательством, что Эдмунд Бофор находился когда-то рядом с королевой, любил ее и клялся в верности. А теперь… теперь Маргарите всерьез казалось, что его уже никогда не дождаться.
И в тот же поздний октябрьский вечер, когда моросил дождь и Лондон был окутан непроницаемым туманом, подъехал к Вестминстеру герцог Сомерсет, будто желая преподать урок всем, у кого не хватило веры ждать и надеяться.
Первый гонец, посланный к нему, действительно затерялся в неведомых далях. Второй, торговец Томас Кук, пересек Ла Манш и исполнил поручение Маргариты Анжуйской. Три дня на море бушевала буря. Да что там говорить, в октябре даже заядлые рыбаки сворачивают паруса и отправляются на зимовку, ибо пролив становится опасным. Когда, наконец, удалось отплыть из Кале, ветер оказался не попутным, и корабль прибило к кентскому побережью, кишевшему сторонниками герцога Йорка. Там когда-то закончил жизнь от рук наемных убийц герцог Сеффолк, и там же небольшая свита Сомерсета была атакована разбойничающими молодчиками графа Уорвика. Лишь отбившись от них и пустив лошадей в карьер, Сомерсету и его людям удалось достичь Лондона в среду 6 октября 1451 года.
Не заботясь уже о приличиях и осторожности, Эдмунд Бофор шел по коридорам дворца, к покоям королевы, минуя посты охраны, переступая через спящих на полу слуг.
Пажи и стражники, дежурившие у комнат Маргариты Анжуйской, вскочили, услышав звон шпор, и сонно хлопали веками, не скрывая испуга от неожиданного появления грозного герцога. Остановить его никто не посмел. Он вошел к королеве свободно, как супруг, и фрейлина, сидевшая рядом с ложем Маргариты, едва узнав его, бросилась прочь и исчезла за низкой дубовой дверью.
Маргарита вскинулась и села на постели. По лицу ее разлилась молочная бледность, глаза широко раскрылись, когда она увидела высокую темную фигуру, приближающуюся к ней.
Он был небрит и грязен. Несколько дней кряду ему довелось провести то под снопами морских брызг, то под осенним дождем. Грязь летела из-под копыт коня на одежду герцога во время бешеной скачки. Сомерсет был, наконец, не очень-то похож на того, прежнего вельможу-щеголя, черные доспехи добавляли ему мрачности, он весь пропах лошадиным потом и дорожной пылью. И все же она в неистовом порыве бросилась к нему, будто мощная сила подтолкнула ее, крепким, горячим кольцом рук обхватила его шею и, не выдержав, зарыдала, содрогаясь в его объятиях. Железные доспехи были холодны, но она чувствовала жар его сердца даже сквозь них.
Ибо это был он, Эдмунд. Единственный мужчина в ее жизни. И только на его груди она могла позволить себе заплакать.
Он хотел увидеть сына. Маргарита, втайне сознавая, что эта их встреча — крайняя неосторожность, почти что безумие, тем не менее, сама, босая и полуодетая, сбегала в соседнюю комнату и на цыпочках, чтоб не разбудить нянек и кормилицу, принесла ребенка. Впрочем, незамеченной она вряд ли осталась, просто никто не посмел ничего сказать… Да и сама она предпочитала, чтобы о ней Бог знает что думали, лишь бы хоть несколько часов провести с Эдмундом. Она так страдала все эти дни, не имея такого советчика, как он! Лишенная любимого мужчины…
И, наконец, помимо обсуждения дел государственных, Маргарите по-женски очень хотелось похвалиться своим дитя.
Она была рада, что он так внимательно, задумчиво, без всякой скуки глядит на малыша, словно изучает и хочет запомнить. Они долгое время молчали. Потом королева, зная, что от неприятностей все равно никуда не уйти, стала рассказывать
