Шрифт:
Закладка:
Она чувствовала себя как никогда беспомощной и одинокой. Хотелось, чтобы приехал лорд Эдмунд, но даже на то, чтоб молиться об этом, у нее не было сил. В ее состоянии самое время было выпить лекарственный настой иди что-нибудь укрепляющее, но ее била дрожь при одной только мысли о питье, а при мысли о еде тошнило сильнее, чем было при беременности.
Птица, конвульсивно дергаясь, скончалась через полчаса после того, как отведала лимонада. Барди повернулся, сокрушенно качая головой, покрытой головным убором вроде скуфьи с наушниками:
— Увы, моя королева. То был яд. Мне трудно сейчас сказать, чем именно вас намеревались отравить, но, судя по признакам, то была ртутная соль. И была она, несомненно, втерта в стенки чаши…
Клиффорд сорвался с места, ноздри его носа раздувались:
— Ртутная соль! Так и есть! Излюбленный яд Глостеров и Йорков! Страшнее ничего на свете и не бывает… Они приготовили вам ужасную участь, моя королева. Это птица умерла быстро, а вы мучились бы несколько дней, яд сочился бы из ваших глаз и рта, вас охватили бы боли, и тело покрылось бы белыми и черными пятнами…
— Довольно! — Маргарита резко вскинулась на постели. Голос ее звенел, и она, наконец, вновь обрела королевский облик. — Довольно, сэр Клиффорд! Ни к чему нагнетать! Всего этого не случилось!
Клиффорд опустился на одно колено, опустил и голову, но кулаки его сжимались:
— Я хотел лишь показать, сколь ужасно преступление, совершенное против вас именно тогда, когда вы были столь милосердны к врагам. Бог даровал мне счастье уберечь вас, и теперь я клянусь собственной головой, что злодейка, дерзнувшая на преступление, получит по заслугам и выдаст того, кто ею руководил!
— Графиня д'Амбрей, — произнесла Маргарита, и глаза ее полыхнули ненавистью. — Она в Тауэре?
— Отправлена туда, миледи. За нее там возьмутся, ее подвергнут пыткам, и она расскажет, кто ее подкупил!
— Да будь она проклята, трижды проклята! — вскричала королева, судорожно сцепив пальцы и дрожа всем телом. — Жаль только, что далек тот час, когда ее голова скатится на плахе Тайберна!
У Маргариты зуб на зуб не попадал от страха и ярости. Клиффорд невольно помог ей представить, что ее ожидало. Картина, нарисованная им, явилась перед глазами королевы так живо, что мудрено было сдержать возглас ужаса. Какое-то время прошло в молчании, ибо Маргарита не в силах была говорить. Потом она подняла голову и коротко бросила:
— Каким образом вы напали на след?
Начальник стражи поведал ей о том, как давно у него появилось ощущение того, что в свите королевы находится изменник, как много происходило недоразумений, непонятных пропаж, досадных случайностей. Он подозревал многих, но никак не мог ухватиться за верную нить. Двадцать дней назад до него дошли слухи о странном поведении виночерпия, внезапно сблизившегося с графиней д'Амбрей. Внешне, впрочем, все выглядело так, будто виночерпий и вдова-француженка просто любезничают, а может быть, даже сговариваются о будущем браке… А вчера вечером малышка Лиз Вудвилл — та самая, которую раньше незаслуженно подозревали в слежке за королевой — стала свидетельницей непонятного происшествия и немедленно поведала о том Клиффорду. Дело было так: королева, ослабевая после тяжелых родов, забылась сном, фрейлины удалились, и только графиня д'Амбрей осталась подле ложа ее величества. Лиз Вудвилл по какому-то делу пришлось неожиданно войти, и она застала графиню у королевского буфета: первая дама распахнула дверцу и держала в руках чашу королевы. Леди Вудвилл это удивило, ибо никто, кроме ее величества, не имел права на посуду, хранящуюся в буфете. Первая дама, заметив удивление фрейлины, разгневалась и выгнала ее, сказав, что в опочивальне было слишком жарко, оттого-то она поневоле нарушила этикет и утолила жажду напитком королевы.
Леди Вудвилл тут же рассказала Клиффорду об этом подозрительном случае…
«Боже праведный, — подумала Маргарита, — мадам д'Амбрей делала все это просто у меня на глазах, в моей комнате, а я спала, ни о чем не догадываясь! Напротив, мне всегда казалось, что если она рядом, мне ничто не грозит».
— Вы приказали мне проводить Фокенберга, госпожа моя, — продолжал Клиффорд, — и я ушел вместе с ним. Разговор между нами был неприятный… в самом конце барон, оскалившись, повторил, что королева, мол, пожалеет о своем решении… что для вас, ваше величество, было бы безопаснее принять предложение Йорка, а если нет, то он, Фокенберг, не даст за вашу жизнь и полупенни… — Ноздри Клиффорда гневно дрогнули: — Я бросился сюда, миледи. Все, что было услышано раньше, сложилось в единую картину, и я не сомневался уже, что замысел был таков: подождать и узнать, согласитесь ли вы договориться с Йорком, а если Фокенберг покинет дворец ни с чем — поднести вам яду…
— Так вы думаете, это сам Йорк задумал такое? — спросила королева.
— Нынче об этом трудно судить. Либо Йорки, либо Невиллы, либо один Фокенберг самочинно — все они одним миром мазаны… Мы хорошо знаем только то, что все это время леди д'Амбрей была отнюдь не на нашей стороне.
— Вы исправно несете свою службу, сэр Клиффорд. На этом раз я могу сказать, что обязана вам жизнью. Вам да еще, пожалуй… — Маргарита чуть помедлила. — Пожалуй, леди Вудвилл, к которой я бывала столь несправедлива, тоже доказала свою верность.
Она приказала разыскать и привести фрейлину. Элизабет Вудвилл нашлась очень быстро, словно ожидала за дверью; склонилась в поклоне перед королевой, скромно скрестив руки. Ей было всего шестнадцать лет. Маргарита какое-то время придирчиво ее разглядывала.
Юная фрейлина была необыкновенно мила: роскошные светло-русые волосы, белоснежная кожа, голубые глаза, высокий рост, тонкая талия, изящное сложение… Таких красивых девушек было еще поискать. Маргарита Анжуйская и сейчас, после своего спасения, не питала к ней особо теплых чувств, однако долг и достоинство требовали вознаградить леди Вудвилл за преданность. И, может быть, вознаграждение потянет за собой удаление этой прелестной особы из королевской свиты — под благовидным, разумеется, предлогом…
— Услуга, оказанная вами, леди Вудвилл, — начала королева, — так велика, что я считаю себя обязанной отблагодарить вас…
— Ваше величество слишком добры, — произнесла фрейлина вспыхивая, — а я лишь исполнила свой долг.
— Да, разумеется… однако ж далеко не все исполняют его так безупречно. Мне известно, что ваша семья находится в затруднении. Помнится, ваша матушка даже писала мне, умоляя позаботиться о вашей судьбе, но я доселе была так занята, что ничего не предприняла… Впрочем, вы очень молоды, и все еще можно наверстать.
Лиз Вудвилл происходила из вконец обедневшей семьи, где, кроме нее, было еще великое множество сыновей
