Шрифт:
Закладка:
Борис Натанович сходу принял эстафету.
— В тот же день я, как доктор Ватсон, съездил в Комарово, — повел он рассказ. — Думал найти хоть какие-то следы того целителя! Спрашиваю у персонала, где Аня, описываю ее, а мне и говорят: Анна Станиславовна уже третий год, как на пенсии! Сначала я огорчиться готов был, но быстро выяснил, что «свидетельница» проживает неподалеку, на 2-й Дачной, и заявился к ней домой. Она, представьте, меня узнала, говорила много и бурно, пирогом накормила — и показала фотографию, где она в халатике белом, в косыночке, вся такая улыбается, а за ее спиной — тот самый целитель! Лица не разобрать, но он как раз садился за руль «Волги», а номер виднелся четко… Московский номер!
— Только мне Боря дозвонился, — перехватил инициативу Аркадий, — только я номер записал, тут же тезку набираю, Вайнера: «Помоги человека найти!» Аркаша побурчал, но минут через двадцать звонит: «Пиши! Улица Строителей, „красный дом“… И телефон! Диктую…» А дальше… — он замялся.
Борис Натанович хихикнул.
— А дальше Аркадий заробел! И просит, чтобы я сам с вами связался! Ну, и… — младший брат развел руками. — И мы здесь!
Оба моих гостя, не сговариваясь, глянули на меня.
— Что вы так смотрите? — усмехнулся я. — Хотите, чтобы на манер Холмса, попыхивая трубкой, раскрыл тайну? А это, пользуясь вашими же наработками, тайна моей личности! Ну… Ладно. Сознаюсь! Да, это я передал бутылку с заряженной минералкой тете Ане, и очень рад, что вы ее выпили. Ну-у… Ну угораздило меня родиться целителем, хотя, если честно, душа к медицине не лежит абсолютно! — помолчав, подумав, решил, что разоблачаться не стоит. — Я ничего не понимаю в анализах и рентгеновских снимках, да мне это и не нужно — и так вижу, что не в порядке. У вас, Аркадий Натанович, тогда, в девяносто первом, набухала опухоль… Рак печени. Вы бы не дожили до девяносто второго — как я мог такое допустить? Но пугать вас, уговаривать на пару сеансов бесконтактного массажа мне не хотелось, вот я и подсунул вам минералку — такой, опосредованный способ, иногда даже действенней прямого целительства.
— Ага… — протянул, почти что выдохнул Стругацкий-старший. — Выходит, судьба у меня и впрямь хромая… Но все же надо ей шепнуть: «Мерси боку!» Хотя бы за то, что мы с вами случайно пересеклись…
Я уселся поудобней.
— Отнюдь не случайно, Аркадий Натанович! Ну, чем мы в своем Институте Времени занимаемся, как-то в газетах мелькало… Правда, журналюги всё перепутали, а мы их поправлять не стали! Но не о том речь. Мы, помимо нашумевшей хронодинамики, разработали теорию дискретного пространства и теорию взаимопроникающих или совмещенных пространств… Да-да-да! Вы их придумали, а мы — открыли! Каппа-пространство не исследовано вовсе, однако мы его не трогаем — там иная физика, как в «Дзете»… Самые же интересные изо всех — «Альфа», в котором мы с вами и пребываем, «Бета», «Гамма» и «Дельта». Все они синхронные, сопредельные и… Не знаю, как в дельта-пространстве, а вот в «Бете» и «Гамме» живут-поживают, да добра наживают более-менее точные реплики человечества. Почти у каждого человека из нашей «Альфы» найдется двойник в Сопределье… Не верите? — мои губы искривились в усмешке. — Я там был! Жил и в «Гамме», и в «Бете»… А свою сволочную копию отметелил!
Писатели недоверчиво запереглядывались, и набросились с вопросами — жадно, взахлеб! Глаза горят, стекла очков потеют…
Я поведал им печальные истории Инны Гариной и Мстислава Ивернева, рассказал об экипаже «Атлантиса», о чудовищном «проколе», учиненном Шкляренко-Карлайлом.
Отпыхиваясь, ошалело тряся головой, Аркадий Натанович воскликнул:
— Но, постойте, Михаил Петрович! Это же всё наверняка сверхсекретная информация, а вы ее… нам…
— Разболтал? — усмехнулся я. — Уверяю вас, с высочайшего разрешения! Товарищ Шелепин в «Бете» давно, хоть и строго дозированно, «сливает инфу» о Сопределье, чтобы народ не испытал однажды острый когнитивный диссонанс или шок. Надо и наших людей готовить, пусть привыкают к мысли, что прописаны не в отдельной квартире, а в коммуналке! Готовить через фантастику — научную, добротную. И кому же еще, если не Стругацким?
В этот момент я почти ощущал, как в писательских головах вихрятся мысли, генерируются идеи, плодятся сюжеты!
— «Сопределье»… — медленно выговорил Борис Натанович, щурясь и будто пробуя слово на вкус. Или название повести?
— Постойте! — беспокойно выпрямился Аркадий. — Это что же… И мы там есть⁈ За этим… за локальным барьером?
— А как же! Только… — я покосился на него.
— Договаривайте! — серьезно сказал старший брат.
— В «Гамме» ваш двойник, Аркадий Натанович, скончался осенью девяносто первого, — раздельно проговорил я. — А вот в «Бете»… Минутку!
Перебрав книги на полке, выложил на стол три потрепанных томика.
— «Страшная большая планета», «Операция 'Вирус» и «Родился завтра». Эти книги — из «Беты», переиздавались где-то в восьмидесятых… Конечно, доказательство их иномирности — так себе… Хотя… У нас-то действует Донецкое книжное издательство, а в «Бете» ХХ съезд вел не Хрущев, а Берия… Хрущева с Маленковым расстреляли. И ничего не переименовывали, а на Мавзолее по-прежнему две великих фамилии вместе, одна над другой — «Ленин Сталин»… Вот, адрес издательства! Донецко-Криворожский ФО… федеральный округ, наверное… город Сталино.
Борис Натанович неодобрительно поджал губы — в шестидесятые братья не избежали либерального поветрия.
— И Сталинград у них остался?
— И Сталинград, — усмехнулся я, — и Сталинабад, а в ГДР — Шталинштадт. Плохо? Зато у того СССР, что в «Бете», с китайцами дружба навек, как в песне! Да и сам советский народ не терпел разброда и шатания, как у нас после хрущевской брехни о «культе личности»! Не знаю, не жил тогда, чтоб судить, был ли культ, но личность — была! И что хорошего в том, чтобы по ночам, втихушку, демонтировать памятники вождю? Приезжают военные на тяжелых грузовиках — пока никто не видит!
