Папироска догорала, и Крид, не глядя, бросил ее на землю. Он сделал последний глоток воздуха, наслаждаясь ощущением свободы и силы. Затем, с новым приливом энергии, он поднял меч и ринулся в бой.

Его пальцы, украшенные чародейскими татуировками, легко выводили в воздухе замысловатые рунические узоры, мерцающие тусклым светом. Эти узоры, словно живые, переплетались и извивались, создавая удивительные картины, видимые только ему одному. В воздухе разливался едва уловимый аромат магии, наполняя пространство загадочной энергией.

С каждым движением руки узоры становились всё более четкими и насыщенными, словно оживая под его прикосновением. В его глазах светилась глубокая сосредоточенность, а на лице играла легкая улыбка, словно он наслаждался процессом сотворения магии.

В этот момент он ощущал себя единым с миром, с каждым атомом и каждой частицей вселенной. Его магия была не просто искусством, а способом выразить свою сущность, поделиться своими мыслями и чувствами с окружающим миром.

Когда узор был завершен, он глубоко вдохнул, ощущая, как энергия магии разливается по его телу, ведь он вложил в них частичку своей души.

Каждый символ был полон магической силы. Линии изгибались, словно готовясь к мощному удару. Время, казалось, остановилось, позволяя ему сосредоточиться. Воздух был напряжён, словно сама природа ожидала его действий.

Его глаза горели решимостью. Он ощущал, как магия течёт сквозь его пальцы. Он был творцом и разрушителем. Он знал, что малейшая ошибка может стоить ему жизни. Но он также понимал, что это единственный способ достичь цели.

Вокруг него было тихо. Лишь ветер шептал, и он слышал своё дыхание. Он был один на один с магией. И когда он закончил заклинание, мир вокруг него вспыхнул ярким светом. Время снова пошло своим чередом, но его сердце продолжало биться в ритме магии.

Миг и заклятие было готово. Зажав новую папироску зубами, Крид лениво, почти небрежно, хлопнул в ладони. И в этот момент произошло нечто ужасающее и величественное одновременно. Из его ладоней хлынула волна чистой, неконтролируемой магии, слепящий взрыв энергии, прорезающий тьму яростным сиянием. Это была не просто атака, это было беспощадное уничтожение. Легионы Инферно, несшиеся на него с криками и рёвом, исчезли в миг, буквально аннигилировав на своём пути, превратившись в прах и пепел, рассеянный ветром.

Крид опустил руки, спокойно выплюнул папиросу, и на его лице не было ни удовлетворения, ни удивления, только глубокое, безмятежное спокойствие мастера, сделавшего свою работу. Он знал, что его сила безгранична, что каждый взмах его руки может изменить судьбу мира. В его глазах читалась уверенность и решимость, как у воина, готового к битве.

Заклинание, сотворённое Кридом, было древним и мощным. Оно черпало свою силу из глубин вселенной, из самых потаённых уголков магического мира. Каждая частица энергии, выпущенная им, была пропитана его волей и намерением. Легионы Инферно, состоящие из самых могущественных демонов и существ тьмы, не могли противостоять этой силе.

Виктор всё так же задумчиво стоял в центре разрушенного поля боя, окружённый клубами дыма и пепла. Его одежда была обуглена, а волосы взъерошены. Но он не чувствовал боли или усталости. Его сердце билось ровно, а разум оставался ясным.

Крид двигался с удивительной для его размера легкостью, словно призрак, скользящий по поверхности адского пламени. Он не торопился, не напрягался, в его движениях была неизбывная уверенность человека, знающего исход заранее. Карим, потрясенный уничтожением всех легионов, стоял неподвижно, словно изваяние из обсидиана, застывшее в немом ужасе. Его лицо, обычно невозмутимое, выражало смесь неверия и глубокого испуга.

Крид остановился в нескольких шагах от него. Никаких заклятий, никаких блестящих эффектов, только чистая, концентрированная сила. Раскрытая ладонь Крида была направлена на грудь Карима. И в этом жесте не было злости, только холодный расчет. Это был не удар, а точное хирургическое вмешательство, извлечение паразита. С глухим щелчком, словно ломка кости, ладонь Крида соприкоснулась с телом Карима.

Из груди слуги повелителя Инферно вырвался не человеческий крик, а глухой стон, больше похожий на скрежет металла, пронзительный и болезненный. Это был не физический удар, а атака на самую глубину его существа. За стоном последовал выброс чёрной маслянистой жидкости, густой и вязкой, словно жидкая тьма. Это была не кровь, а сам симбионт, вырванный из тела с жестокой эффективностью. Жидкость расплылась по земле, оставляя после себя только пустую, безжизненную оболочку Карима, опустошенную, лишенную мощи и воли. Крид спокойно отступил, оставляя за собой пустоту.

Вдали сверкнула яркая вспышка шартрезового света, и Крид просто исчез.

Безжизненная оболочка Карима неподвижно застыла, словно статуя, изваянная из мрака. Внутри же, освобожденный от оков симбионта, пребывал его истинный дух, ошеломлённый и не до конца понимающий произошедшее. Невероятно, но он проиграл. Это противоречило всему, что он знал. Несколько секунд провисел в воздухе, наполненный немым неверием, пока рядом с ним не материализовалась фигура девушки. Брюнетка с волосами, как крыло ворона, и глазами, цвет которых напоминал густой тёмный мёд, появилась так же внезапно и незаметно, как призрак, сгусток магии в мрачном свете адского пламени. Её появление было не менее удивительно, чем само поражение Карима, заставляя его дух ещё больше напрячься в ожидании.

— Можешь звать меня Асель, и я мать всего сущего… — скромно молвила брюнетка. — Ты слишком долго страдал, и поэтому я забираю тебя в свой сад… Мне нужен жнец и мастер разрушения с такими навыками, как у тебя, и никаких миров захватывать не нужно. — Она тепло улыбнулась. — Отпуск раз в год на твоё день рождения. — Игриво ему подмигнув, девушка протянула руку для закрепления сделки, и Карим, ни минуты не думая, тут же на неё согласился, лишь бы более не видеть демонов, богов и прочую нечисть, а работа жнеца ему почти уже и так привычна.

В момент, когда их руки соприкоснулись, мир замер. Время прекратило свое бегство, застыв в немом ожидании. Дух Карима, ещё не пришедший в себя от шока, оказался окутан ярким светом, сиянием, противоположным адскому пламени, которое окружало его всю вечность. Этот свет был не жгучим, а теплым, ласковым, он окутывал его, поглощая его сущность, словно губка, впитывающая воду. Это было не уничтожение, а преобразование, перерождение. И в этот момент, в этой застывшей тишине, оба исчезли, растворившись в свете, оставив после себя только пустоту и мертвое тело Карима.

Так душа отступника, бывшего героя и лишь Асель знает кого ещё, наконец-то обрела покой, пусть и временный. Ведь демоны всегда получают своё, а уж когда они заключили пакт…