— Я просто хотел убедиться, что прошлая ночь не была галлюцинацией. — Его голос был сексуальным, глубоким, вызывающим мурашки по коже и заставляющим меня снова извиваться. Черт возьми, Джон, заставь меня кончить.

Но он этого не сделал. Он просто снова поставил меня на ноги и дразняще поцеловал в щеку.

— Продолжение следует, Венера.

А потом он ушел. Он, блядь, ушел.

Я потеряла дар речи. Он что, серьезно только что…?

Минуту или даже больше я стояла и смотрела на дверь чулана, из которого вышел Джон. Мне нужно было обработать свои беспорядочные мысли. Сначала было сильное разочарование от того, что меня оставили сухой и невредимой — только метафорически; физически я была вся мокрая, — затем непонятное, пьянящее желание к этому высокомерному сукиному сыну. И наконец… возмущение и гнев. Как он посмел так играть со мной? Он прекрасно знал, что делает, затащив меня в этот маленький чуланчик для того, что, несомненно, было самым горячим сеансом поцелуя за всю мою чертову жизнь.

Кроме того, кем он, блядь, себя возомнил, используя это милое прозвище? Учитывая наше общее образование в области истории искусств, было нетрудно догадаться, что он назвал меня в честь Венеры Милосской. Мне это нравилось гораздо больше, чем следовало бы.

Вот только теперь он оставил меня в кладовке уборщика, всю измученную и отчаянно нуждающуюся в члене, а сам как ни в чем не бывало прошествовал обратно в лекционный зал. Или, я так предполагаю. Я была слишком параноидальна, чтобы покинуть чулан. Черт побери, я готова поспорить, что мой макияж был похож на что-то из спецвыпуска на Хэллоуин.

— Черт, — громко выдохнула я, упираясь руками в одну из полок, пытаясь снова выровнять дыхание. Моя киска пульсировала. Отвлекала меня. После панической атаки прошлой ночью я не стала искать своего нового кролика, но сейчас я всерьез жалела, что не ношу с собой в сумочке уменьшенную версию или что-то такое.

Я никак не могла пойти на занятия в таком состоянии. Джон тоже на это рассчитывал, этот самодовольный ублюдок. Он, наверное, сейчас там, прячет свой стояк и ждет, когда я войду вся раскрасневшаяся и возбужденная.

Облизнув губы, я просунула руку под юбку и потерла свой клитор через влажную ткань трусиков. Это не был мой любимый метод, но это было гораздо лучше, чем позволять Джону командовать. Закрыв глаза, я позволила своим мыслям вернуться к тому поцелую, который был всего несколько минут назад, пока мои пальцы работали.

Делать это руками всегда дольше и требует большего воображения, но, к счастью, Джон оставил мне множество свежих мысленных образов. Прикосновение его больших рук, вдавливание его пальцев в мою плоть, полная мягкость этих губ… Было слишком легко представить, каково это — когда этот рот по всему моему телу, целует, сосет… Я бы поставила деньги на то, что он ел киску как профессионал.

Это был именно тот образ, необходимый мне для кульминации, и я крепко ухватилась за полку, когда мое тело напряглось и задрожало, а колени ослабли.

Это был не самый лучший выход, но это могло помочь. Это ослабит огонь возбуждения настолько, что я смогу пойти в лекционный зал спокойной и собранной, а не пыхтящей на профессора, как сучка в течке. Тогда, возможно, после занятий я смогу купить в местном секс-шопе что-то более проникающее внутрь, чем мой маленький вибратор-кролик, которой рассчитан на клитор. В конце концов, у девушки не может быть слишком много игрушек.

Расгладив юбку, я сделала несколько медленных вдохов, чтобы успокоить свое колотящееся сердце. Мне все еще нужно было зайти в дамскую комнату и поправить макияж, но потом я могла бы войти в класс и показать Джону, что он тут не главный. Я не могла и не хотела, чтобы со мной так играли. Независимо от того, кто начал вчера вечером.

Мне следовало бы быть более раздраженной, чем я была, но когда я увидела, как сильно он размазал мою помаду, я просто… завелась. Черт возьми. Вместо возмущения мой живот бурлил от возбуждения и шипучего тепла предвкушения.

Поцелуй с Джоном в пьяном виде открыл врата и теперь то, что было между нами, вырывалось наружу, как кровь из перерезанной артерии. Мне оставалось надеяться, что оно угаснет так же быстро… прежде чем кого-нибудь из нас заденут настоящие чувства.

Если еще не было слишком поздно.

ГЛАВА 21

ДЖОН

Когда я начал лекцию, я был ни хрена не сосредоточен. Трис еще не пришла, а мои мысли все еще были в коморке с ней. Мне потребовалось огромное количество усилий, чтобы остановить все так, как я это сделал, и я почти передумал, как только опустил ее на пол. Но я уже видел, что она решила. Она думала, что сможет трахнуть меня один раз и выкинуть из головы.

Это было не в моих намерениях. Мне нужно было убедиться, что крючок уже закинут, прежде чем я поймаю ее. А это, к сожалению, означало не поддаваться удушающему напряжению между нами. Пока нет.

Когда она наконец вошла в аудиторию, я не мог оторвать от нее глаз. Черт, она была великолепна и эту красоту только подчеркивали пухлые губы. Осознание того, что я сделал, заставило меня запинаться на словах и терять ход мыслей.

Трис на одном дыхании подхватила мою мысль и взяла на себя мою презентацию на следующие два слайда, дав мне время собраться с мыслями. В итоге мне пришлось спрятаться за пюпитром, чтобы поправить брюки. Я сомневался, что декан захочет выслушивать жалобы на то, что я хожу по классу с твердым членом как с волшебной палочкой.

— …верно, профессор Смит? — сказала Трис, весело наклонив голову в мою сторону. Какого хрена она только что спросила? Я понятия не имел, потому что был слишком занят мыслями о своем члене.

Она слегка наклонила голову, и я воспринял это как намек на то, что мне нужно согласиться.

— Да,