неофициальное обращение к священнику-пастырю, которого прихожане хорошо знают и у которого духовно окормляются. Это обращение не следует применять при общении с диаконами и с монахами-иноками — монаха можно назвать «честной отец», «отец». Существует и звательная форма этого слова — «отче», которая тоже часто употребл яется.

Глава 13

Глава 13

— Хах, — вырвался смешок у Тарая, и он отложил трубку в сторону. — Свобода, богатсво, — со скепсисом произнес он. — Так отберут богатство у меня, да еще и примучают, поди, а то и похолопят снова. Здесь хорошо, ты, Андрей, не забижаешь почем зря, да и дети сыты. Свобода, а на кой она мне? Куда я подамся-то. В бобыли идти? Просто так земельку-то мне никто не даст. В посадские людишки идти, так мастерством я не владею, чтобы там выжить. Детишек-то кормить надо.

«Вот те и раз» — промелькнуло у меня в голове. Местные нюансы, в которых я не разбираюсь.

— Понятно, — протянул я, обломавшись с этим заходом, надо будет искать другой подход. — В общем, не зря я это сказал, ты подумай. Дело-то небыстрое. Ты наверняка думал, что за трубка такая, да и зачем она? — решил перевести я тему.

Тарай лишь кивнул.

— В общем, кой-чего мы сделать попробуем, и, ежели выйдет у нас, это станет секретом великим, — серьезно глянул я на Тарая. — Ибо у нас такого не делают, тех же, кто прознать захочет о том, много будет. Вот только и даст нам многое это знание.

— Так, может, и не надо? — с сомнением покачал головой Тарай. — Разве плохо живем?

— А что хорошо? — тут же отреагировал я, и Тарай лишь пожал плечами, не желая спорить.

«Как же трудно работать людьми, к каждому свой подход нужен», — подумал я.

— Давай разжигай горн, да жарче, — распорядился я, сам же направился за ведром кварцевого песка.

Сразу начать у нас не вышло, пока разожгли горн, подготовили тигель.

Начать я решил с того, что немного просто песка положить в тигель, дабы глянуть на то, что выйдет.

Сорок минут тигель с песком стоял в горне, первый блин комом вышел, если честно, едва спекшаяся непонятная масса слегка зеленоватого оттенка вышла, и до стекла ей было явно далеко. Может, температуры в горне не хватило, может, все же одного песка мало.

Да и имеющийся тигель немного треснул, и во второй раз его использовать уже было нельзя. Тарай меня заверил, что за день еще один сделает, только я разу попросил, пусть несколько делает сразу, одного будет мало.

Да и горн стоит промазать дополнительно глиной и меха для горна стоит переделать, чуть увеличив и залатав имеющиеся там дырки.

Еще и мысль возникла пока работали, что в том же Гороховце таких, как Стенька, должно хватать, и я могу попробовать еще парочку послужильцев взять. Да и кони не помешают, в том числе и для Стеньки. Красавка уже старая и показала, что может подвести. Все решено, надо Прокопа отправлять в большой город и, скорей всего, во Владимир, в Нижнем мы наследили, и пока не стоит там показываться.

Не откладывая в долгий ящик, я направился к тренирующимся.

В этот момент в учебном поединке сошлись Богдан и Стенька.

Богдан легко, просто играючи теснил своего противника, и тому доставались уколы и удары учебной сабелькой.

Подойдя к Прокопу и глядя на поединок, он заговорил:

— Слаб он телом еще, но уже лучше, чем раньше, коли до драки дойдет, сразу уже не ляжет.

— Хорошо, — кивнул я. — Прокоп, я тут подумал, стоит вам во Владимир съездить да пару меринов прикупить, хороший лук для Богдашки и простенький для Стеньки, пусть тоже учится.

— Можно и съездить, отчего нет-то, — пожал плечами Прокоп.

Пару минут я еще наблюдал за поединком.

— Хватит, — закричал я, прекращая его. Ведь еще пару минут, и получилось бы форменное избиение Стеньки, уставал он быстро.

— Ну, Андрей, я только разошелся, — отпрыгнув он своего противника, обернулся Богдан.

— В том-то и дело, Богдан, увлекаешься ты, переставая видеть все вокруг, — поддержал меня Прокоп.

— Тятя, — с обидой раздалось от моего дружка.

— Что, тятя, али забыл уже, как я тебя вожжами потчевал и из-за чего? Мало было, — наехал Прокоп на сына, и тот скуксился.

— Стенька подойди, — позвал я своего самого бесполезного пока послужильца, и тот, пошатываясь, держась за отбитый бок, неспешно подошел.

— Стенька, ты же многих в Гороховце знаешь? — глядя на него, поинтересовался.

— Ну, — кивнул он. Робеть он перестал, но остался немногословным.

— Много таких, как и ты, не прошедших верстание и оказавшихся в сложном положении?

Стенька тут же задумался, и думал он долго, иногда шлепая губами и морща лоб.

— Человек пять будет, — спустя минуты три, отмер он. — Мож, еще кто, — пожал он плечами.

— Пойдут ко мне в послужильцы года на два за коня? — с интересом спросил я.

— Пойдут, но говорить надо, — медленно произнес он.

— Прокоп, тогда в Гороховец заедете, поговоришь с теми, на кого Стенька укажет, я бы двоих взял еще к себе, — обратился я уже к Прокопу, который уставился на меня в изумлении.

— Да куды тебе столько-то? — В его голосе слышалось изумление, которое было и во взгляде, как и негодование.

— Пригодится, али ты забыл, что в Низовом Новгороде было и что мы сейчас делаем. Да и Петрушка может объявиться, — пресек его возмущение.

— А ты, Стенька, подумай, кто из этих пятерых хорош, и в первую очередь к ним идите, — и он кивнул.

Оставив их, я пошел искать Афоньку, которую нашел в бане, она стирала вместе с Варкой в бане.

— Афинька, — окликнул я ее. У меня с ней сложились вполне хорошие отношения, не дружеские, но теплые. Да и дельная она была.

— Ась? — отвлеклась она.

— Я где-то золу видел, — протянул я.

— Так за домом в яму валим? А почто? — шмыгнула она носом.

— Замочить ее хочу, — произнес я.

Великим химиком я не был, точнее, никаким не был, но прекрасно знал, как получить тот же щелок и поташ. Видел еще мальцом, как бабушка это делала.