— Один ушел! — раздался крик Прокопа.

— Василий, Прокоп, на коней и догоните. Не должен уйти, — вовсю заорал Микитка. — Мы здесь сами.

— Не уйдет, собака плешивая, — заорал Прокоп и метнулся к ближайшему коню без всадника.

Конь на него покосился, даже попытался отбежать, но Прокоп успел поймать его за уздечку и ловким движением запрыгнул в седло, а затем помчался вслед за убежавшим. Потом и Василий, раздобыл коня.

Я же осмотрел место побоища. Трое из наших врагов пытались подняться, но лишь у двоих это вышло.

У одного стрела торчала в боку, а у второго — в ноге и в руке. Они оба обломали древки стрел и вытащили сабли направив их на приближающегося Никиту, у которого тоже в руке была сабля.

— Не подходи, порублю, — истерично заорал тот, что со стрелой в боку.

— А я и не подхожу, — выдохнул я и спустил тетиву, которая угодила ему прямо в грудь. Он завалился и затих.

Микита тоже не остался в стороне. Он подскочил ко второму, резко ушел в сторону от удара и приложил его по голове, а после подножку подставил, роняя на грешную землю.

— Вот и все, — обернулся он ко мне. На его лице играла улыбка. — Не дурно вышло. Впятером дюжину положить.

— Один ушел, — кивнул я на дорогу.

— Ни чего догонят, его подранили. Прокоп и Василий жалеть лошадей не будут, загонят их, но догонят.

— Это да, — кивнул я.

Положив лук на землю и достав саблю, я начал обходить побитых нами. Тех, кто был на последнем издыхании, добивал.

Но среди них нашлись трое раненных, что были в сознании. Они ругались, кляня нас, на чем свет стоит. Ведь они ничего не могли сделать, только ругаться им и оставались.

— Ну что, милок, расскажешь, кто вас послал-то? — поинтересовался я у одного из них.

— Да гори ты в геенне огненной, — ругнулся он, и закашлялся, а из его рта пошла кровь.

— Только после тебя, — короткий замах, и я приложил его саблей по голове.

— Следующим был тот, кого уронил Микита, сам же он находился возле меня.

— Ну а ты чего скажешь? — поинтересовался я.

— Чего говорить-то? Живым не оставите. Я и отслужить готов, если что, — предложил он, держась за простреленную ногу, с которой так и хлестала кровь.

— Кто послал? Кто надоумил? — приподнимая сабельку, спросил я.

— Петрушка, что б его черти на сковородке жарили. Обещал плевое дельце и что долги все простит. Стоит только мальца да его людишек побить.

— Молчи пес, — тут же заорал третий и попытался подползти к нам.

— А этот чего надрывается? — глянул я на кричащего.

— Так это брат евойный, ну Петрушки. Двое их тут было-то. Вот и орет. Понимает ирод, — засмеялся он.

— Вот оно как, — хмыкнул я. Значит, оказался прав. Петрушка вышел слабым звеном во всей сделке.

— Ага, — осклабился он. Надеюсь, вы ему все потроха через задницу вытащите, поросю этому.

— Пес блохастый, — вновь начал ругаться брат Петрушки.

Я глянул на Микитку. Он ухмыльнулся и в три шага добрался до кричащего, а потом обрушил на него саблю, затыкая на веки вечные.

— Обязательно, вот только не знаю уж, получиться-то через задницу или нет, — пробормотал я.

— А мне уже не важно, главное знать буду, что и ему несдобровать. Помирать как-то даже легче, — улыбнулся говорливый.

— Тебя звать-то как? — поинтересовался я.

— Елисейкой звать. А тебе по что?

— Свечку за тебя в церкви поставлю, авось и скостят пару лет в геенне.

— За то благодарствую, — попытался рассмеяться говорливый. За время нашего разговора он весь сбледнул, и под ним набежала приличная лужа кров.

— Может, действительно взять тебя на службу? — вслух спросил я.

— А чего нет? Богом клянусь, нету у меня к тебе зла. Я человек гулящий. Сегодня — тут, завтра — там, — перекрестился Елисейка.

Я же размышлял. А можно вообще, вот так брать человека, который пытался тебя убить? Вдруг к Петрушке побежит, как на ноги встанет.

Я глянул на Микиту, надеясь получить от него совет.

— Сам решай, — усмехнулся он и, развернувшись, пошел в сторону коней, которые начали разбредаться.

— Богом клянись, что не предашь меня, — решился я.

— Как тебя звать? — с натугой спросил он.

— Андрей, — ответил я.

Елисейка с трудом достал крест из-за пазухи, поцеловал его.

— Клянусь и крест в том тебе целую.

Я мигом достал нож из-за пояса, рванул к ближайшему трупу и срезал с него две ленты, а после перевязал раны Елисейке, чтобы он не изошел кровью. Уж не знаю, выживет ли, но мы попытаемся его спасти.

Дальше мы собрали коней. Вышло их восемь, трех пришлось отвести в лес и там добить. Тела мы перенесли туда же. После начали на дороге размазывать грязь, чтобы скрыть следы боя.

К этому времени вернулись Василий и Прокоп, ведя в поводу коня.

«Догнали значит» — облегченно подумал я.

Михейку отправили за ребятами, а сами начали обдирать тела. Снимая все, что можно. Ведь это можно продать и заработать ту же копейку, а то и рубль.

Василий, узнав, что Елисей уже мой человек, подлечил его, так как немного понимал в этом деле. Он выдернул стрелы и наложил какую-то мазь.

Когда вернулся Михей с ребятами, почти все было сделано, и мы распределили трофеи по коням.

Кое-как усадив Елисея в седло, мы отправились в путь.

На ночной стоянке решили добытых коней продать, так как они могут быть приметными и их могут узнать. Продавать решили в другой стороне, во Владимире. Этим обещал заняться Микита, так как там у него есть знакомцы которые помогут.

Остальные трофеи разделили на три части, Миките, Василию и мне.

Михейке трофеев не досталось, так как он выступал как послужилец своего отца, впрочем как и Прокопу.

Мне досталось четыре неплохих сабельки и столько же тигиляев, четыре седла и всякое тряпье в виде кафтанов и поясов.

О случившемся решили умолчать, да и в Гороховец обогнуть. Микита сразу с конями направился во Владимир.

Мы же с