— Я извлеку тебя из земли, когда вернусь на могилу отца и матери как мститель, — сказал Алмамбет.

А потом он крикнул:

— Бирмискаль!

Девушка явилась на его зов и спросила:

— Что прикажет мне хан Алмамбет? Как мне жить дальше без милой старшей сестры?

Алмамбет погладил ее по голове и сказал:

— Ты будешь жить в стане моих воинов, пока я не позабочусь о тебе. Едем!

Алмамбет усадил девушку в седло, сел на Гнедого и поскакал к своему войску. Но вот что случилось в это время с его войском.

Как только Алмамбет уехал по направлению к Таш-Копре, чтобы исполнить свой сыновний долг — предать земле останки своих родителей, — Широкосапогий Конурбай отделился от своего войска, приблизился к стану противника и крикнул по-китайски:

— Слушай, черная кость! Разве ты не кость от кости Китая? Почему же ты идешь за Алмамбетом? Или ты не видишь, что ухо у него проколото, что он киргиз? Или не знаешь ты, что он сын чужеземной рабыни? Дети мои! Алмамбет хочет вас сделать рабами киргизов: недаром он назначил Маджика, киргизского раба, ханом вашего войска! Слушай, черная кость, слушайте, китайцы! Я освобожу вас от поборов и податей, если вы поможете мне убить Алмамбета. Я отдаю вам этих рабов, которые воюют рядом с вами: пусть каждый из вас захватит столько пленных, сколько сумеет.

Воины поверили Конурбаю. «Воистину Алмамбет — сын чужеземной рабыни, — подумали они. — Он отдаст нашу землю своим сородичам. Слова Конурбая правдивы: если мы сбросим бремя поборов и податей и получим рабов, то жизнь станет для нас вечной радостью!»

И вот чернокостные китайцы напали на рабов. Началась великая сумятица, ибо в каждом десятке сражались рядом и китаец и раб. В этом побоище китаец не узнавал китайца и убивал его. Один из воинов Конурбая метнул отравленную стрелу в Маджика. Белый свет показался Маджику черным, вселенная закружилась перед его глазами, и в этом кружении он услышал голос Конурбая:

— Дружинники, внемлите приказу! Оставьте черную кость и рабов: пусть они перебьют друг друга. А вы окружите все дороги, чтобы муха не пролетела незамеченной, чтобы паук не прошел без вашего ведома: стерегите Алмамбета! Доставьте мне его живым или мертвым!

Эти слова Конурбая были для Маджика подобны ударам сабли. Но слабый от ударов умирает, а сильный ожесточается. Маджик, исходя кровью, потянул поводья своего скакуна с такой силой, что тот взвился над побоищем и сразу оказался на расстоянии полета стрелы от места боя. Дружинники бросились было за ним, но Конурбай остановил их.

— Делайте так, как я приказал: стерегите Алмамбета, а киргизский пес околеет без вашей помощи.

Маджик скакал, опережая ветер: он хотел предупредить Алмамбета об опасности. К вечеру одежда его сделалась мокрой от крови и пота. Он выскользнул из седла и свалился в траву в том месте, где стоял одинокий тополь. Верный конь склонился над ним и стал ласкать его влажный лоб мягким языком.

В это время на дороге показался всадник с девушкой в седле. То были Алмамбет и Бирмискаль.

Алмамбет сразу узнал своего наставника, своего Маджика. Он спешился, подбежал к Маджику и, оттолкнув коня, склонился над раненым.

— Что с тобой, милый Маджик? — спросил Алмамбет. — Почему ты один, без войска?

Маджик открыл глаза и, слабея, произнес такие слова:

— Коварству Конурбая нет предела: он заставил черную кость и рабов напасть друг на друга, и войско твое погибло. Берегись, Алмамбет: дружинники Конурбая ищут тебя.

Маджик затих, и Алмамбет припал к его сердцу и слушал, как жизнь уходит из него. Но Алмамбет знал, что герой не умирает, не сказав слов мудрости, и он ждал этих слов, ибо Маджик был героем. И Маджик извлек из своего сердца слова мудрости:

— Иди к Манасу, Алмамбет, будь ему братом и отомсти за меня.

С этими словами ушла жизнь из сердца Маджика.

Алмамбет предал его останки земле, как велит долг дружбы, и сказал, рыдая:

— Я вернусь к тебе, Маджик, я отомщу за тебя, и в знак клятвы делаю я зарубку на этом тополе, одиноком, как я!

Алмамбет подумал и вырезал на коре тополя имя Манаса — имя надежды покойного Маджика.

— Как вы поступите дальше, мой господин? — спросила Бирмискаль. — Вы повезете меня к этому Манасу, с именем которого на устах умер Маджик?

— Я отвезу тебя к дочери хана ханов, к невесте моей Бурулче, — сказал Алмамбет.

— Но вы слышали слова Маджика: воины Конурбая ищут вас! — возразила девушка.

— Они не найдут меня: недаром я учился у Главного Чародея, — сказал Алмамбет, и язык его произнес такие слова, которые не поняла Бирмискаль: то были слова заклинания.

И вдруг Алмамбет на ее глазах превратился в шумбуля, в толстого дворцового чиновника из тех не очень важных, что едут верхом, а не в повозке, запряженной людьми.

Ни один из Конурбаевых волков не думал останавливать мирного шумбуля, возвращающегося на службу во дворец, с женой или дочерью, и на другой день быстроногий Гнедой доставил своих всадников ко дворцу хана ханов.

Дождавшись вечера, Алмамбет принял свой истинный облик и направился к женским покоям. Рядом с ним в седле сидела Бирмискаль. Алмамбет спешился у дверей Бурулчи и постучал.

— Кто ты, поздний гость? — услышал Алмамбет.

— Убийца твоего брата! — сказал Алмамбет.

Тогда Бурулча выскочила из своего покоя и, упав в объятия возлюбленного, воскликнула:

— Ты судья моего брата!

Потом Бурулча спросила:

— Ты пришел ко мне?

— Я пришел к тебе, — сказал Алмамбет.

Тут Бурулча увидела всадницу, и колючка вонзилась в ее сердце. Она спросила:

— С тобой твоя возлюбленная?

Алмамбет сказал:

— Это Бирмискаль, младшая сестра моей матери. Пусть твой дом будет ее домом, ибо я лишен крова.

Эти слова Алмамбета утешили Бурулчу, и она сказала:

— Сестрица Бирмискаль, мой дом и моя душа — твои.

Бирмискаль спрыгнула с коня, и Бурулча прижала ее к сердцу, а Алмамбет сказал:

— Ты назвала Бирмискаль моей возлюбленной. Видимо, это слово так легко слетело с твоих уст потому, что ты сама хочешь надеть атласное платье с разорванной полой, платье венчания, ибо Конурбай — твой жених.

— Никогда я не стану женой коварного Конурбая! — с гневом воскликнула Бурулча. Она обвязалась поводом Алмамбетова коня и сказала — Ты исполнил свой сыновний долг. Теперь найди хребет, на который ты сумеешь опереться, и приди к сорока ханам из дома Чингиза с местью. Хребет у тебя один: вождь