— Как будто я могу с этим что-то сделать.

— Ты ведь зелья всякие варишь?

— Ну и что с того?

— Может, найдёшь что-нибудь эдакое? — подмигнул он. — Взбодришься перед боем.

— Во-первых, в зельях есть частичка магии, и браслет запросто может на неё среагировать, — улыбнулся я, покачав головой. — Во-вторых, так нагло жульничать я не собираюсь.

— «Так нагло», значит, — оживлённо закивал Емрис с хитрой усмешкой. — Похвально. Моя школа.

Я рассмеялся, и в этот момент у дверей раздался голос папы:

— Проснулся, Эйдан? Как самочувствие?

— Отлично, — обернувшись, бодро произнёс я, и со значением добавил: — Сам знаешь.

— Вот и хорошо.

— А где мама?

— Как обычно, осматривает столичные лавки, — сказал он. — Когда ещё выдастся возможность?

— Я как раз хотел кое-что обсудить с тобой с глазу на глаз.

— Тогда заканчивай с утренними делами и поднимайся ко мне.

Справив нужду и умывшись, я поднялся на второй этаж и вошёл в его временный небольшой кабинет. Он уже успел достать какие-то бумаги и делал на них пометки.

— Так о чём ты хотел поговорить, сын? — отложив пергамент, спросил он.

— Не хочу хвастаться, но мне очень легко даётся практика с Мраком, — произнёс я. — В общем, скоро я смогу лечить не только себя, но и других.

— Так, — медленно кивнул папа. — И к чему ты клонишь?

— Я почти уверен, что к лету смогу исцелить кого угодно, понимаешь? Я ведь знаю, что мама не может забеременеть… Слышал, как об этом шепчутся слуги. Я бы мог осмотреть её и вылечить, чтобы… ну… вы завели второго.

— Вероятно, она может забеременеть, Эйдан, — сказал папа. — Дело не в этом.

— А в чём же тогда?

— Ей очень тяжело дались роды, — ответил он. — А затем она перенесла горячку и чудом выжила. Мы не завели второго ребёнка не потому, что не можем, а потому, что я не хочу рисковать её жизнью.

— Тогда я прослежу за всем. Я смогу вылечить её от любого недуга. Если вы решитесь, я могу и роды принять!

— Сын…

— Нет, правда, пап, — прервал я его. — В этом нет ничего постыдного. Я знаю поболее многих знахарей, а Мрак сделает то, что никому сейчас не под силу.

— У нас есть ты, — сказал папа и, прежде чем я вставил хоть слово, добавил: — Но я обдумаю твоё предложение.

Я молча кивнул, и он спросил:

— Это всё?

— Нет.

— Что ещё?

— Нам надо поговорить о вотрийцах и нашем Доме. Помнишь наш разговор в детстве? Ты сказал, что я узнаю всё, когда подрасту.

— Так ты не забыл. — В его голосе послышалась нотка удивления. — Похвально.

— Ну так что, расскажешь? Или я всё ещё недостаточно взрослый?

Папа замолчал, его взгляд стал задумчивым и сосредоточенным. Он слегка нахмурился, словно погрузился в глубокие размышления. По едва заметному напряжению в его плечах я понял, что он тщательно подбирает слова.

— Прежде всего запомни: никто не должен знать того, что ты сейчас услышишь, — произнёс он наконец.

— Конечно.

— Отнесись к этому со всей серьёзностью, Эйдан.

Тон папы не оставлял сомнений в важности предстоящего разговора. Я внутренне подобрался и кивнул:

— Да, отец.

— Как только маги Оикхелда познали всю силу стихийной магии, поражение Вотрийтана стало лишь вопросом времени, — начал свой рассказ папа. — Кастволки, как часть вотрийского народа, разделили бы его участь. Король Вотрийтана, Доззатан, несмотря на безнадёжность ситуации, желал сражаться до последнего. Он не внимал доводам советников, которые пытались его образумить. А из-за безграничной вотрийской преданности, никто из благородных не посмел восстать против него. И тогда выход нашёл его сын — мудрый принц Зорин. Он уговорила друга, твоего прадеда Ягона Кастволка, похитить себя и передать в руки оикхелдцев.

— Что? — изумлённо переспросил я.

— Ты не ослышался.

— Я не понимаю.

— Доззатан не мог потерять наследника, ведь Зорин был единственным сыном. Подстроив похищение, Зорин вынудил отца уступить.

Я начал нервно мерить кабинет шагами и спросил:

— Что мешало ему сдаться самому?

— Ты ведь уже знаешь ответ, — произнёс папа. — Доззатан признал бы сына изменником и лишил всех привилегий. Тогда бы ход войны не изменился.

— Получается, Ягон передал принца Зорина армии Оикхелда, а потом примкнул к ним?

— Именно так, — подтвердил папа. — Но перед этим Ягон потребовал право основать собственный Дом и Волноломные земли. Короля Оикхелда это устроило.

— Как Ягон вообще согласился на это? — недоумевал я.

— Ты бы предпочёл уничтожение собственного народа? — негромко спросил папа.

Я замолчал, осознавая всю тяжесть выбора, вставшего перед моим прадедом.

— Ягон потерял в войне отца и двух братьев, — продолжил папа. — Он был молод, но закалён кровью и мечом. Он не был глуп, Эйдан, и прекрасно понимал, к чему всё идёт. Благодаря его поступку Вотрийтан сохранил корону, часть земель и множество жизней.

— Но почему армия Оикхелда не пошла дальше?

— Король Оикхелда добился своего. Его интересовали ресурсы, а не истребление населения. К тому же, армия устала от войны. Он получил очередного вассала, который начал честно платить дань и охранять проблемные границы с Вотрийтаном.

Дальнейшая судьба принца Зорина была мне известна. Он провёл восемь лет во дворце Гилима в качестве заложника, прежде чем его отпустили. Впоследствии Зорин взошёл на престол Вотрийтана и сохранил хрупкий мир.

— Значит, Кастволки не предатели, — сказал я. — Просто никто не знает правды.

— Если она вылезет наружу, это пошатнёт ситуацию. Фридолин и его советники могут испугаться тайного союза и получат повод для открытого противостояния.

— Кто ещё об этом знает?

— Во всём Оикхелде — только ты и я. Что до Зорина, то он пообещал Ягону передавать секрет из поколения в поколение. Если он сдержал обещание, то сегодняшний правитель Вотрийтана должен всё знать.

— Просто с ума сойти… — пробормотал я, потирая лицо.

— Когда придёт время, ты поделишься этой историей и со своим сыном.

— Как же это… гадко.

— Такова наша ноша, Эйдан, — тоскливо вздохнул папа. — Такова наша ноша…