– Как это соотносится с вашим нынешним творчеством?

– В своих книгах я исследую то, каким образом Бог проявляет себя в душах людей, включая отъявленных грешников и заблудших. Я пытаюсь понять, как можно свести воедино совершенство божественного замысла и грязь, боль, отчаяние, грехи нашего реального окружающего мира.

– Иными словами, вы на свой лад исследуете древнюю церковную проблему теодицеи – оправдание наличия в мире зла при всеблагом и всесильном Господе?

– Меня не интересует формальное, схоластическое исследование этой проблемы. При всей моей вере я никогда не имел дел с церковью и не планирую.

– Что самое важное вы сумели понять о человеке?

Достоевский поднял голову, посмотрев на солнце. У него не было ручного хронометра (вероятно, заложил его, как и все остальные ценные вещи); по его положению на небе, видимо, хотел понять, который сейчас час. Я вынул из кармана часы фирмы «Брегет», подсказав ему время. Писатель поблагодарил. К счастью, время у него в запасе еще было.

– Прежде всего очевидно то, что человек по своей природе – существо абсолютно иррациональное. Никогда нельзя заранее понять его мотивации, источника и направления его порывов, желаний. Он постоянно, всю жизнь мечется между добром и злом, смирением и дурными потаенными желаниями, греховными мечтами. Эти метания и служат основой, почвой для его страданий. Кроме этого, я понял то, что нет и не может быть такого понятия, как удовлетворенный человек. Поселите всех людей мира в раю, дайте им все, чего только можно желать. Все равно найдется тот, кто восстанет против порядка, скажет, что это вовсе не то, чего он в действительности хочет. Хотя чего он хочет, человек и сам толком понять не может. Ясно одно: невозможно описать душу человека научно, математически. Если засунуть человека в клетку абсолютной рациональности, стремления к его пользе, удовольствию и ничему другому, он быстро в ней умрет от тоски. Человеку невыносимо осознавать, что, как ни умножь два на два, с какой стороны ни зайди, не посмотри, всегда в итоге будет четыре. Душе человека необходимо, чтобы иногда, но уж непременно, дважды два оказывалось пять. Только это может вдохновить, дать почувствовать свободу и вкус к жизни.

– Возможно. Но в чем состоит источник наших страданий? За что всеблагой Господь так часто насылает их на нас, людей, его же собственных созданий?

– Я согласен с тем, что каждый человек стремится к счастью. Беда состоит в том, что подлинного счастья человеку не обрести, не пройдя через пучину тяжелых, горьких страданий, лишений. Когда мы счастливы в юности, беспричинно, это состояние длится недолго, сменяясь длинной чередой разочарований во всех прежних идеалах. И тогда перед каждым открываются два пути: послать все подальше, отдаться во власть своих низменных желаний, пожить еще – не по Богу, а по собственной дурной воле и вскорости умереть в грязи какого-нибудь кабака или борделя. Сколько таких людей я видал в жизни, несть числа. Или наоборот: найти в себе силу очиститься страданиями, обдумать заново свою жизнь, отыскать новую точку опоры и снова поднять свой взор к свету.

– Получается, по-вашему, что страдание – это оборотная сторона счастья? Поэтому оно угодно Богу?

– Скорее, это то, без чего невозможно самопознание. Проходя через тяжелые испытания, человек получает ответы на главные для него вопросы, определяет себя. Высшая же форма человеческого состояния – сочувствие к страданию ближнего. Пусть даже чужого, незнакомого, неприятного тебе. Сострадание к боли другого, кем бы он ни был, – вот единственно истинный, прямой путь к Богу.

– Без такого искреннего сострадания к падшим, по-вашему, человек неполноценен? Почему?

Достоевский поежился, обнял сам себя за плечи, словно его бил легкий озноб, уставившись в какую-то точку у себя под ногами.

– Поймите же, нет на свете людей хороших или плохих. В душе каждого постоянно идет яростная борьба Бога и дьявола, света и тьмы. Всегда – с переменным успехом. На каторге я видел достойных благородных убийц, а в высших кругах общества, армии и даже церкви полно злодеев. Самый порочный человек бывает способен на высокий, благородный поступок, и наоборот.

Снова мне захотелось переменить тему. Кажется, воспоминания о страданиях – своих или чьих-то чужих – нахлынули на писателя, и я не хотел усугублять это его состояние.

– Есть критики, которые упрекают вас в слишком сером, мрачном, аскетическом фоне, атмосфере ваших романов. Почему вы почти не описываете в них, например, прелести окружающей природы? Кроме того, в ваших рассуждениях, повсюду вкрапленных в сюжеты, много глубокой философии, метких наблюдений. Но при этом вы сами себя философом ни в коей мере не считаете.

– Во Вселенной нет ничего важного, кроме Бога и человека. Все остальное, включая природу, – лишь декорации. Что касается философии, то эта наука старается объять слишком много из тех вопросов, которые меня мало интересуют.

– В чем, по-вашему, главная проблема, с которой мы сталкиваемся в жизни?

– В том, что чем выше человек поднимается в своей душе к Богу, тем тяжелее ему жить здесь, среди людей, на Земле. Его не понимают, его отталкивают, а зачастую и всячески преследуют.

– Это тема вашей следующей книги?

Писатель слегка вздрогнул от неожиданности, с удивлением посмотрев на меня. Но я принял беззаботный вид, показывая, что если я и угадал, то совершенно случайно. Достоевский почесал голову, затем пригладил бороду и едва заметно кивнул.

– Вы проницательны. Рабочее название моего нового романа – «Идиот». Да-да, не удивляйтесь. В нем речь идет о самом возвышенном и нравственном человеке, которого только можно представить себе в наше время. К сожалению, все его попытки искренне помочь окружающим в итоге идут во вред и им, и ему самому. В конце это ввергает его в отчаяние и доводит до безумия.

– Печальная тема и крайне мрачный вывод. Неужели люди вообще не заслуживают счастья?

– В своих несчастьях люди, как правило, сами же и виноваты. Если бы каждый описал честно то, чего он хочет, мир наполнился бы таким смрадом. Впрочем, люди все-таки заслуживают счастья, но при двух непременных условиях: если они выстрадали, а значит, заслужили это свое личное счастье; и при том, что их счастье не является причиной страданий любого другого человека.

– Вас нещадно критикуют некоторые рьяные поклонники науки. Называют ретроградом, чуть ли не мракобесом, отрицающим важность прогресса и пользу научных открытий.

Писатель пожал плечами.

– Наука сама по себе не содержит чего-то плохого, часто облегчает нашу жизнь. Но наука хороша лишь постольку, поскольку она стремится изучать Вселенную, созданную Господом для человека. Как только наука пытается поставить себя или человека