Герман отцепил ее от себя и мягко подтолкнул к Норе.

– Присмотри за ней, ладно?

– Герман! – ужаснулась та. – Ты в своем уме?

Этот вопрос он оставил без ответа.

Взгляд его медленно скользил по фигуре Николая. С одной стороны, Николай бодр и полон сил, но с другой… с другой, он только что отвалил от стола. Можно принять вызов, можно не принимать, можно перенести решающий бой на потом. Сейчас почти все симпатии на стороне пострадавшего. Кто посмеет его осудить?

Но Николай смотрел на него, усмехаясь, и ноздри Германа раздувались, как будто он вновь чуял запах крови. Запах, который не спутаешь ни с каким другим.

– Здесь, перед главным входом, или на хоздворе?

Николай одобрительно хохотнул.

– Здесь. – Распорядился через плечо: – Серега, сбегай в электрощитовую, включи прожектора на крыше. – Опять повернулся к Герману. – Хочешь, чтобы все видели твои сопли? Ладно, но учти, сегодня я не буду таким добрым.

– Договорились.

Обняв дрожащую Лесю, Нора прикрыла глаза. Но только на одну, самую маленькую, секундочку.

Герман первым сбежал с крыльца. Николай последовал за ним. Остальные выкатились наружу пульсирующей, перевозбужденной массой и выстроились в каре[15], готовые воспринять мощный заряд энергии, которую уже начали генерировать эти двое: полоумный аутсайдер и прирожденный альфа-самец.

За мгновение до выхода на позицию Николай нагнал его и коротко двинул кулаком в плечо. Четко двинул, гад. И сам неожиданно повалился на землю.

Отступив на шаг, Герман ошеломленно наблюдал за тем, как Леонид, сразивший Николая ребром ладони в основание шеи, словно какой-нибудь Брюс Ли или Джеки Чан, поставил ногу ему на спину между лопаток и пропел:

– Сюрприз!

Наверное, ничего подобного не случалось уже давно, и Николай успел забыть не только как оно бывает, но и что такое в принципе возможно. Ему потребовалось время, чтобы осознать, что он лежит на земле, распластавшись, как препарированная лягушка, а склонившийся над ним Леонид – безумец! самоубийца! – в буквальном смысле слова попирает его ногами.

– Ищешь ссоры с моим братом? Я за него.

Тихий голос, отчетливо выговаривающий слова. Примерзшая к губам улыбка.

Из цензурных слов у Николая вырвалось только:

– Ты у меня землю жрать будешь… ты…

Леонид снял ногу с его спины. Попятился, не спуская с него глаз.

– Скажи, когда будешь готов.

Местный авторитет не спешил атаковать, присматриваясь к этому диковинному зверю – к его позе, осанке, выражению лица. Антон и Сергей что-то нашептывали ему с двух сторон, тоже умники. Очевидцы событий пребывали кто в шоке, кто в панике, кто в экстазе. Не в меру ретивых сдерживали Кир, Алекс и еще несколько человек, знаменитых своим хладнокровием.

Герман тоже оказался за барьером. С одной стороны в него вцепилась Леся, с другой Лера. Нора молча стояла рядом. Внутри у нее все сжималось от страха, но она знала, что бывают ситуации, когда вмешиваться нельзя. Просто нельзя и все.

– Господи, он совсем рехнулся, – хныкала Мышка. – Колян на нем живого места не оставит…

– Помнишь, он сказал тебе: выйди навстречу своему страху, – тихо сказал Герман.

– Помню.

– Только что он сделал это на твоих глазах.

Лера крепко держала его сзади за ремень, как будто опасалась, что стоит ей ослабить хватку, и он тут же ринется на поле боя. Он и ринулся было, но Кир выставил поперек дороги свою руку, как шлагбаум.

– Отдохни пока. Ты же понимаешь, – добавил он после паузы, – если сейчас им помешать, они будут искать другое время и место.

Николай снял рубашку. Его оголенный торс выглядел потрясающе, и по рядам прошла волна вздохов и перешептываний. Гладиатор в исполнении Рассела Кроу. И тут же Леонид – гибкий, легкий, подвижный. Стоя в позе Давида, расслабленной и грациозной, он словно позировал невидимому фотографу. По примеру своего противника он разделся до пояса, отшвырнув скомканную рубашку в сторону, под ноги зрителям, где ее неожиданно для всех подобрала Фаина. Подержала в руках и без слов передала Лере.

Приближаясь, Николай цедил сквозь зубы ругательства, осыпал стоящего неподвижно Леонида градом оскорблений. Тот слушал с каменным лицом. Потом отступил на шаг, но не для того, чтобы уйти от удара, а для того, чтобы прошептать: «Мать Войны Морриган[16], пребудь со мной» и бросить на стоящего в десяти шагах Германа быстрый умоляющий взгляд.

Но вот Николай пошел в атаку, и некоторое время было вообще непонятно, имеет ли смысл продолжать. Его кулак работал, как кузнечный молот. Над освещенной прожекторами асфальтированной площадкой повисло траурное молчание…

…несколько преждевременное. Леонид успешно отбился и отскочил в сторону, чтобы перевести дух. Он был цел и невредим, только сбил до крови костяшки пальцев.

– У-у-у! – отреагировала публика.

Леонид отрывисто рассмеялся. Бросил взгляд на Германа, словно бы ожидая одобрения. Нора машинально проследила за его взглядом, повела глазами сначала в одну сторону, потом в другую… и в очередной раз повернувшись к Леониду, увидела – боже! – она УВИДЕЛА, как в свете прожекторов над головами мужчин пронеслась тварь, страшная обликом. Седые развевающиеся космы, широко раскрытые горящие глаза… От ее раскатистого хохота могли потрескаться камни. Но, хохоча, она накрыла своим щитом светловолосого короля.

– Она с тобой, Луг! – хрипло выкрикнул Герман. – Я вижу ее! Она с тобой, как в тот день, когда пообещала принести тебе кровь сердца Индеха, сына Де Домнана.

Нора содрогнулась.

Так это не галлюцинация!

Уж лучше бы… Да, лучше бы галлюцинация. От этих то и дело возникающих дыр в реальности просто жуть берет!

Услышав его слова, Леонид вновь рассмеялся. Этот неуместный, странный смех приводил всех, в том числе Николая, в полное замешательство. Как можно драться с психопатом? И нужно ли вообще с ним драться? Может, уже пора вызывать санитаров?

– У него точно проблемы с головой, – пробурчал Кир.

Продолжая улыбаться, как городской сумасшедший, Леонид расстегнул пряжку ремня. Выдернул ремень из петель и ловко намотал на руку.

– Ах, ты так? Смотри, больно будет, детка. – Смакуя каждое слово, Николай наматывал на ладонь свой ремень. – Твоего приятеля я только поучил слегка, и то боялся, что он весь сортир кровищей заблюет. А тебя, уж извини, разложу как надо. Уж больно ты мне нравишься.

– Я заметил.

Они сошлись.

Николай был в хорошей форме, но Леонид не уступал, ничуть не уступал! В нем обнаружилась сила, удивительная для столь взбалмошного создания. Кошачья пластика, ни одного лишнего движения. Молниеносная реакция. Безжалостность рептилии.

Германа уже никто не держал и, воспользовавшись этим, он шагнул вперед, к самому краю импровизированного