так только черти, да бесы порой забавляются в отражении являясь в обликах разных. Коли вовремя не прогнать — может и из зеркала выбраться, да совсем к тебе привязаться, житья тогда уж не даст.

— Суженый мой, ряженый, приди ко мне поужинать, — повторила послушно колдовские слова, снисходительно посматривая на девчушек. Хотела уже было зеркало им вернуть, как тут пламя лучинок дрогнуло, а по стеклу зеркальному самая настоящая изморозь поползла.

— Смотри-и-и-и, — заверещали сдавленно девчата, одна другую дергая, да подскакивая, не в силах на месте спокойно стоять.

Веша на Ягишну покосилась, но та нахмурившись сидела, не колдовала похоже, на зеркало ей кивком указала.

Ведунья уголком простынки изморозь стерла, в зазеркалье заглядывая. А там, среди заснеженного леса, да на фоне красного солнца низко у горизонта склонившегося, мужчина стоял. Волосы белые, точно снег этот, да то ли алыми лучами подсвечены, то ли правда русоватые, не понять, какого оттенку. По снегу же вытоптанному за ним дорожка алых капель тянется.

Сердце девичье страхом сжало.

— Скажи, чтоб обернулся, — громким шепотом подсказывала Таська, да только Весенье вдруг так жутко сделалось.

— Обернись ко мне, суженый, — позвала дрожащим голосом, зеркало к лицу ближе поднося. Поворачивался тот неспешно, словно время замедлилось. Еще лица увидеть не успела, как в глаза бросились руки когтями увенчанные, да в крови по локоть вымазаные. Очи девичьи округлились, душа зашлась в немом крике, — чур сего места! Чур! — закричала что есть мочи, а зеркало поспешно вниз стеклом положила на лавку, да шарахнулась подальше, руки к груди прижимая.

— Ты что, Весеньюшка? — обеспокоенно подоспела бабуся, — что нехорошее увидала?

Вешка только и сумела, что кивнуть, не в силах от зеркала взгляда отвесть. Не верилось ей, что то и правда суженый ее был. Не станет она убивца любить, а тот как есть — убивец, а иначе как еще кровь стекавшую по когтям объяснить?

— Сама не знаю, что это было, — нашла все ж в себе силы, — сначала спиной стоял, а как поворачиваться стал, так я такое увидала…

Поделилась, так вроде на сердечке полегче стало.

— Не бери в голову, — успокоила ее ведьма, — магия зеркал вещь обманчивая. Иногда так суть исказят, что и не поймешь ничего.

— Ведке раз показало, что ее суженый — козел Петруха из соседней деревни. Да в фате еще перед ней сплясал, — рассмеялась Тася под сопение подружки.

— И ничего смешного, — фыркнула та, — козел между прочим добрый.

Напряжение под смехом детским немного спало, да только испуг еще нутро холодил. Подсказывало нечто Веське, что увиденное не просто зазеркальской шуткой было.

Ополоснувшись, засобирались уж на выход. Время то позднее было, Калинка вовсю зевала уже, да кулачками глаза сонные терла, Веда с Тасей ей одеться помогали.

— Ох, Яга Ягишна, благодарствую за прием такой, — отдуваясь, да на лавку в предбаннике уж одетая плюхаясь, принялась косу расплетать. Волосы водой напитанные потемнели да завились, теперь пока не высохнут так и будут волнами.

— Вам спасибо, что помощницу привели, видно, что девка прилежная, — отозвалась старушка, наблюдая, как Анисья девочкам помогала собраться. Немка только улыбнулась им через плечо, споро застегивая мелкие пуговки на Таськином платьице, — пойду я, жарко здесь.

Проследив, как за Ягишной дверь закрылась, а позже и девочек проводив, Весенья решила таки и к самой Анисье обратиться, выручив минутку, пока одни они остались.

— Анисья, ты-то сама как? Что скажешь? Ой… — зажала рот ладошкой, понимая, какую глупость сморозила, — прости пожалуйста.

Немка на то лишь рукой махнула, а после посмотрела так, что мигом ясно стало — довольна. Улыбка такая широкая на губах, да глаза радости полны.

— Ты смотри, коли хочешь, так у меня самой избенка осталась в деревне, — предложила все же, переживая, что они вот так не спросив саму девушку за нее все решили, — там люди добрые, не станут чураться, да помогут чем, коли надобно будет.

Анисья на ее заботу только головой, да руками замахала. Отказываясь, стало быть.

— Понравилось здесь? Уверена? — и только получив уверенный кивок Веша успокоилась. Знать, точно пристроили, — ну, ежели что, вестника присылай.

Вестников, маленьких птичек использовали часто, они продавались повсеместно, да и дома всегда держали горстку. Размером те в два пальца были — две плашки коры, да тростиной или еще какой травой какой перемотаны. Маги их горстями зачаровывали за одну медьку на любом базаре, Силы на то требовалось чуть. А как зачаруют ее тебе — развязываешь бечевку, в ладонях кору зажимаешь, глаза закрыв, точно представляя мысль, какую передать хочешь и кому. И вот вместо коры у тебя в ладонях маленькая пичужка. Дешевые далеко не улетят, так, между деревеньками пользовали, коли дней пять — шесть ходу, не боле. А какие подороже, да получше зачарованы, те и через все царство пролететь могли, да еще с обратным посланием воротиться. Адресат же, птичку получив, ту мысль, словно шепот, в самую голову получал.

В избу воротились аккурат к нагретому самовару. Пряники расписные даже достали.

— Мы их сами глазурью разукрашивали, — гордо сообщили девочки, аккуратно раскладывая угощение на тарелочке.

Вешка как в дом зашла, Лесьяря глазами нашла, да больше с того мига на него старалась и не глядеть. Через порог даже перешагивать было боязно. В баньке то отвлеклась от на крыльце произошедшего, а здесь чувства с новой силой нахлынули. Магик же себя вел точно не случилось ничего.

«Конечно, ему-то такое привычно наверное,» — фыркнула Веша про себя, почему-то на то разозлившись. Коробило еще и то, что вместо того, чтоб от вечера уютного удовольствие должное получить, она как на иголках сидит.

— Давайте уж ко сну готовиться, — отвлекла Вешку от мыслей Ягишна. Девушка встрепенулась, в окно взгляд бросила. Луна там уж высоко поднялась, и правда засиделись.

Ребятня сама по постелькам разбрелась, Анисье ее комнату на чердаке показали, да кровать выделили, Яга к себе засобиралась в спаленку.

— Ягишна… — с укором позвал Лесьяр, когда старушка как ни в чем не бывало из девчоночьей спальни в свою пошуршала. Вешка только с чердака от Анисьи спустилась.

— Чавойсь? — отозвалась старушка, нарочито подслеповато щурясь.

— А мы где спать будем?

— Так ты, милок, разве не всегда на одном месте ложишься, когда у меня остаешься? Чай знаешь, что где. Что я тебе, каждый раз расстилать должна? — и уже в комнату ушла, под растерянным Вешиным взглядом.

Неловко как-то стало. Конечно, люду много в доме, вот, видать, старушка про нее и забыла совсем.

— А Весенья где ляжет? — протянул магик с явной подозрительностью. Сам при том взглядом хмурым на ведьму смотрит.