призыв указа 1817 года не от­кликнулась ни одна группа выкрестов — просто потому, что таких групп не было, а были только единичные случаи крещения, — пра­вительство отвело в 1820 г. большой участок земли в Екатеринославской губернии для будущей колонии «израильских христиан» и на­значило для заведования ею особого «попечителя». Но вот шли годы: ждала поселенцев свободная земля, ждал опекаемых сидевший без дела чиновник-попечитель, а подходящие поселенцы не являлись. В 1823 г. какая-то самозваная группа «израильских христиан» из 37 се­мей в Одессе изъявила желание получить землю и всяческие льго­ты, но после наведения о них справок через канцелярию Новорос­сийского генерал-губернатора оказалось, что кандидаты на казен­ный пирог не обладают свидетельствами о крещении и даже вида­ми на жительство; авантюристам было отказано в ходатайстве. Поняв наконец несообразность всей этой миссионерской затеи, князь Голицын предложил Александру I в 1824 г. закрыть мифи­ческое «Общество израильских христиан» с его петербургским «Комитетом опекунства», но царь не хотел официально ликвидиро­вать дело, столь торжественно возвещенное, и общество без членов с опекунством без опекаемых продолжало числиться в списках пра­вительственных учреждений вплоть до 1833 года. В этом году Нико­лай I коротким указом уничтожил канцелярский призрак, именовав­шийся «Комитетом опекунства израильских христиан». В распоря­жении этого монарха были уже иные, вовсе не призрачные средства обращения евреев в православие: солдатская казарма и институт кан­тонистов.

Между тем как правительство Александра I мечтало о тысячах окрещенных евреев, перед ним встала грозная картина обратного порядка: обращение тысяч христиан в близкое к иудейству вероуче­ние. Раскрылось движение субботников и иудействующих в Воро­нежской, Саратовской и Тульской губерниях, где еврейских общин вовсе не было и, следовательно, не могло быть попыток миссионер­ства со стороны евреев с целью образования христианских Израиль­тян. Новая ересь «жидовствующих» обратила на себя внимание пра­вительства в 1817 г., когда группа крестьян Воронежской губернии обратилась к царю с наивною жалобою на «притеснения, претерпе­ваемые ими от местных начальств, духовного и гражданского, за ис­поведание ими Моисеева закона». По царскому повелению, Голи­цын распорядился «строжайше расследовать факт возникновения такой секты, с целью пресечь ее дальнейшее распространение и вер­нуть в православие отступников. От воронежского архиерея посту­пило донесение такого рода: секта возникла около 1796 года (по по­зднейшим сведениям—в 1806 г.) «от природных жидов», т. е. от еврейской пропаганды, и распространилась в нескольких уездах; «существо секты содержится в некоторых обрядах: в празднова­нии субботы, в обрезании, в составлении супружеств и разводе оных по произволу, в погребении умирающих и в собраниях для моления»; число явных сектантов в епархии простирается до по­лутора тысяч, а «тайных едва ли не более». Для искоренения сек­ты воронежский архиерей предложил ряд мер церковного и поли­цейского воздействия, между прочим, высылку из края солдата Рогова, распространителя ереси. Подобные донесения поступили вскоре из тульской, орловской и саратовской епархий. Ересь иудействующих росла в селах и городах, среди крестьян и купцов. Взя­тые на «увещание» сектанты заявляли, что желают вернуться к Ветхому Завету и «содержать веру отцов своих, иудеев». На обра­щенный к сектантам вопрос одного губернатора: кто их научил еврейскому закону — был дан ответ: «одна древняя старуха, очень мудрая, которой имя Библия».

В Петербурге встревожились и решили принять чрезвычайные меры против распространения раскола. Комитет министров одобрил в 1823 г. следующий драконовский закон: начальников или наставников иудействующих сект отдать в военную службу, а негодных к службе сослать в Сибирь; выслать всех евреев из уездов, где обнаружена «секта субботников или иудейская», всячески затруднять общение православных жителей с сектантами, запретить «всякое наружное оказательство» секты, т. е. молитвенные собрания и совершение обрядов, «не имеющих сходства с христианскими»; наконец, для возбуждения презрения к сектантам «именовать субботников жидовскою сектою и оглашать, что они подлинно суть жиды, ибо настоящее их наименование субботников, или придерживающихся Моисеева закона, не дает народу точного о секте сей понятия и не производит того к ней отвращения, какое может производимо быть убеждением, что обращать стараются их в жидовство». Все эти полицейские меры и еще ряд предложенных Святейшим Синодом церковных дисциплинарных мер «к истреблению жидовской секты» были утверждены двумя указами Александра I, в феврале и сентябре 1825 г. Применение этих репрессий привело к трагическим последствиям уже в следующее царствование: целые селения были разорены, тысячи сектантов были сосланы в Сибирь и на Кавказ, причем у них отбирали малолетних детей для воспитания в православии. Непосредственный результат этих гонений для евреев был незначителен, ибо крайне ничтожно было число тех еврейских жителей, которые в силу указа подлежали изгнанию из охваченных расколом великорусских губерний, но в высших петербургских сферах составилось мнение, что евреи ведут тайно религиозную пропаганду среди христиан. Так создалось настроение, благоприятное репрессиям, какое-то нравственное для них оправдание.

На почве церковного рвения выросло законодательное ограничение средневекового типа: запрещение евреям держать в домашнем услужении христиан. Это запрещение официально мотивировалось (в указе 1820 г.) мнимым прозелитизмом евреев. Теми же мотивами оправдывалось усиление наказаний за запрещенное законом арендование евреями помещичьих имений с крестьянскими душами. Указами 1819-го и следующих годов предписывалось местному на­чальству преследовать всякие арендные сделки, известные под именем «крестенций» и состоявшие в том, что помещик сдавал еврею в аренду сбор урожая данного года с правом пользоваться работой крестьян при уборке хлеба и сена. Усматривая в этом преступное посягательство евреев на регалию дворян — владение крепостными душами, правительство отбирало у евреев такие аренды, разоряя арендаторов и причиняя вред сельскому хозяйству.

В то же время правительство приступило к возобновлению старого закона об удалении евреев из сел и деревень, намеченному еще Положением 1804 года и приостановленному вследствие выяснившейся жестокости этой меры, грозившей разорением десятков тысяч семейств (том I, § 47). Когда в 1821 г. злосчастную Белоруссию постиг неурожай, местное дворянство снова поспешило отклонить от себя ответственность за разорение крестьянства, свалив всю вину на евреев-арендаторов и шинкарей; помещики предлагали правительству выселить из края всех евреев или, по крайней мере, запретить им продажу вина в селениях, потому что они «доводят крестьян до разорения». Проект репрессий был одобрен комитетом министров, где тон задавал всесильный Аракчеев. Царский указ 11 апреля 1823 года на имя двух белорусских губернаторов повелевал:

1) во всех селениях Могилевской и Витебской губерний воспретить евреям содержать аренды, шинки, кабаки, постоялые дворы, почты, «и даже жить в них» (деревнях), причем все арендные контракты такого рода теряют силу с 1 января 1824 года;

2) в обеих губерниях переселить евреев из селений в города и местечки к 1 января 1825 г.

Подписывая этот указ, несший горе и бедствия