Шрифт:
Закладка:
Златко потер шею, глянул на ладонь и обтер руку об штаны.
– Я сам видел, – пробурчал он, старательно пряча глаза.
– Что ты видел?
– Тот мужик. Он спрашивал, есть ли в деревне лаума, а потом вскинулся как чумной, вылетел из корчмы и давай во дворе огнем кидаться!
– В людей, что ли? – усомнилась Итрида.
– Да не! Вверх кидал. Ворона какого-то пытался подбить, но не сразу сумел. Хотя ворон тот – царь-ворон, не иначе. Видала бы ты его! Жирный, черный, как три обычных ворона размером. Ух и воняло, когда его тот колдун таки поджег!
– А ты сам-то что в корчме делал? – вкрадчиво поинтересовалась Итрида.
Брат тут же покраснел, потом побледнел и пошел розовыми пятнами. Вместе с рыжими волосами он стал дюже похож на мухомор, и Итрида не удержалась от улыбки.
– Ладно, сама знаю, что там парни делают, чай, не маленькая. Так что с колдуном стало? Лаум-то мы давненько не звали. Убрался восвояси?
– Выглядел он – на краду[2] и то краше кладут. Морда бледная, щеки впалые, и все бок один придерживал. А уж как поколдовал, и вовсе кровью харкать начал. Хоть он корчмаря и убеждал, что не заразный, да только тот все одно корчму окурил и лаумовой смесью всех напоил, едва колдун убрался.
– Правильно сделал, – одобрила Итрида действия корчмаря. – Только чужеземной заразы нам не хватало. А куда колдун делся, видал кто-нибудь из дружков твоих?
– Видали, – неожиданно Златко подобрался и снова тронул сестру за плечо. – В лес он пошел, Итка. Из корчмы прямиком в лес.
* * *
Птицы пересвистывались над головой, точно роняли на землю россыпь стеклянных бусин и золотистых зернышек. Деревья медленно и печально покачивались на ветру. В просветах густых крон виднелись лоскутья голубого неба, чуть белесые по краям от солнечного жара. Итрида запрокинула голову и закрыла глаза. Порыв ветерка обласкал ее лицо и донес печальный посвист пастушьего рожка, чуть погодя к нему добавился еще один.
Итрида поправила короб и снова двинулась к ручью. До него оставалось немного: она уже чуяла запах воды, к которому примешивался аромат хвои и сопревшей земли. Ноги несли ее привычной тропкой – узкой, едва хватит одну ступню поставить. Не человеком та тропа была проложена, но Итка пользовалась ею не в первый раз, и до сих пор Лесной батька препятствий ей не чинил. От леших же Итрида защищалась, как предками заведено. Вот и сейчас шла она в одежде наизнанку да в лаптях, надетых наоборот: левый на правой ноге, а правый – на левой.
Отведя рукой низко склонившиеся ветви, Итрида поднырнула под них и оказалась на берегу говорливого ручья. Здесь он разливался, превращаясь в узенькую, но на диво глубокую речку. Вода отражала густую зелень, которой заросли берега, деревья склонялись друг к другу так низко, что неба было совсем не видать, и весь этот кусочек леса превращался в смарагдовую шкатулку, полную драгоценностей для того, кто сумеет ее открыть.
Итрида со вздохом облегчения избавилась от короба. Солнца отсюда она не видела, но темнота пока даже не блазнилась у подножия деревьев, и девушка решила, что, даже если искупается, все равно поспеет домой к закату.
Вода была холодная до зубовного скрежета, зато тело, измученное жарой, стало легким-легким, будто вместе с потом и грязью смылась и плоть. Итрида даже испугалась и завертелась волчком, пытаясь заглянуть себе за спину: не сползло ли мясо с костей, не посинела ли кожа, не обратилась ли она мавкой, завороженная навьими чарами?
Чей-то негромкий смех прокатился по коже роем мурашек, и Итрида вздрогнула, вскидывая голову.
– Кто здесь?
Но ответом ей был лишь шум ветра в ветвях. Подождав немного, девушка успокоилась и по шею погрузилась в воду, закрыв глаза. Только когда ноги стало сводить от холода, Итрида выбралась на землю и принялась одеваться, натягивая одежду прямо на мокрое тело.
– Ты русалка? – раздался хриплый негромкий голос.
Итрида вздрогнула и метнулась за короб, прячась от незнакомца. Тот застыл в нескольких шагах, склонив голову к плечу, и не таясь ее разглядывал. Мужчина выглядел точно как его описывал Златко. Дышал он хрипло, бок сжимал обеими руками, но кровавое пятно было уже не скрыть даже его широкими ладонями.
– Я человек. Вы заплутали, пан дейвас?
– А ты откуда знаешь, кто я? – на лице незнакомца не мелькнуло ни тени удивления.
Итрида решила, что ему слишком больно и сил на другие чувства нет. Ей не было страшно – мужчина выглядел слабым и неопасным. Он стоял нетвердо, лицо его было бледным, как у навьей твари, а кровь все быстрее сочилась через рубаху.
– Мой брат видел вас в корчме. Пан дейвас, вам знахарь нужен. Зря вы в лес пошли.
Дейвас отнял одну ладонь от рубахи. Посмотрел на нее – она была вся красная – и усмехнулся побелевшими губами.
– Знахарь мне уже не поможет. Я думал найти в деревне кого-нибудь… Но мне не повезло. Надо было брать того мальчишку… рыжего… ему было бы в масть. А вместо того зачем-то потащился в лес. А тут только ты. Русалка…
Его голос звучал все тише. Мужчина шагнул вперед и рухнул на колени. Его голова свесилась на грудь, длинные грязные волосы закрыли лицо. Дейвас бормотал что-то, но слов Итрида разобрать не могла. Она с тоской огляделась: вынесли же навьи этого умираюшего огненосца к ее ручью! Не мог куда-нибудь в другое место забрести? И что прикажете с ним делать? Она не знахарка, трав, способных затянуть тяжелую рану, не знает и помочь никак не сумеет.
Итрида снова с тоской огляделась. Но лес все так же молчал, глядя на коленопреклоненного дейваса и застывшую в нерешительности рыжую девушку.
Тяжело вздохнув, Итрида все же подошла к мужчине и села перед ним на корточки. Тронула его за плечо, подивившись, до чего же он горячий – ну ровно печка натопленная! И вроде тронула легонько, а он все равно повалился как подрубленный. Над верхней губой дейваса выступили капельки пота. Он умирал – не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять это. Глаза дейваса были устремлены в небо. Итрида заглянула в них и застыла, завороженная пламенем, танцующим вокруг зрачка. Она склонялась все ниже и ниже,
