– И как же?

– Я составлю официальный доклад и покину свой пост.

Старший полицейский Сим нахмурился. Все остальные удивленно переглянулись. Я догадывалась, о чем они думают: инспектор Хан рискует слишком многим, а самое главное – непонятно почему.

– Клянетесь, инспектор?

– Клянусь.

Хозяйка Ким кивнула, и острый, как кинжал, взгляд растаял под градом слез.

– Мы ничего не трогали в комнате дочери, – прошептала она. – Я никому не разрешала входить туда после ее смерти.

* * *

– Медэкзамен уже через несколько месяцев, – прошептала Эджон, когда мы вошли в женскую половину поместья. – А у меня времени на учебу почти нет. Вот как мы можем нормально сдать экзамен на придворных врачевательниц, если то и дело расследуем преступления?

Хеён покачала головой.

– Если хочешь чего-то достичь, придется чем-то жертвовать, Эджон. Я, например, сплю всего по три часа в сутки, зато мне остался только «Инджэджикчимэк». А ты еще ни один из пяти текстов не выучила.

– Потому что сейчас я занята расследованием, – отрезала Эджон. – А не то инспектору Хану уволиться придется.

– Так это правда? – прошептала я. – Он серьезно собирается уйти с поста, если у него ничего не выйдет?

– А что, в деревне не слышали, что у всего бывают последствия? – сладким голоском осведомилась Хеён, хотя взгляд ее резал не хуже кинжала. – Кто-то же должен взять на себя ответственность.

Между нами повисло напряжение. Мы поднялись по лестнице к комнате госпожи О, где нас, подобно чьей-то заблудшей душе, накрыл затхлый воздух. У дальней стены стояла ширма с каллиграфическими рисунками бабочек и цветов, перед которой расположились шелковая подушка и низенький письменный столик, а по бокам комнаты в ряд выстроилась мебель.

Хеён взялась осмотреть двухъярусный шкаф из древесины софоры, за крошечными дверцами которого скрывались сложенные ткани. Она вытащила наружу все, что было, но так ничего и не нашла. На верхнем ярусе было еще четыре ящичка, и Хеён перевернула каждый из них вверх дном, однако поиски вновь не увенчались успехом.

Эджон принялась за тяжелые сундуки с пыльными книгами. Она вчитывалась в каждое название, глаза ее так и мелькали – вверх-вниз, вверх-вниз. Мне оставалось только восхищаться ее скоростью чтения.

– Одна пространная чепуха за другой, – пробормотала девушка.

Хеён перешла к книжному шкафу высотой во всю стену, где стопками лежали шитые книги, а я двинулась к лакированному комоду, украшенному странными перламутровыми существами с рыбьими хвостами, черепашьими панцирями и головами млекопитающих. Двойные дверцы украшали латунные петли и замки в форме бабочек. За дверцами обнаружились цветные фарфоровые горшки, украшения и расческа с волосами. Волосами юной госпожи О. Я вытянула один из волосков. Поразительно, как же непредсказуема бывает жизнь! Казалось бы, еще вечером женщина спокойно расчесывала волосы, а на следующую ночь ее уже нет в живых.

Затем я заглянула за ширму и села за столик. Справа и слева у него было по ящику. Я открыла левый: в нем оказались кисточки для каллиграфии. Потянула правый…

У меня перехватило дыхание. Ящик был закрыт.

– Идите сюда! – я не могла скрыть волнения. – Тут запертый ящик!

– Запертый?

Эджон кинула свитки обратно в сундук и подбежала ко мне. Тоже потянула за правый ящик. Тот не поддался.

– Я поищу ключ. Он наверняка должен быть где-то тут. Когда мы нашли ее тело, ключа у нее не было.

– А мы не можем просто сломать стол? – удивилась я. – У меня дубинка с собой.

– Нет, – Хеён кинула на меня недовольный взгляд. – Мародерствовать нам разрешения не давали. Ты думай хоть иногда.

Меня больно уколол ее упрек, но я постаралась не обращать внимания. Со всей силы я потянула ящик на себя, однако тот и не думал открываться. Все-таки нужен был ключ.

Прошла, казалось бы, вечность, когда Эджон наконец покачала головой. Лоб ее блестел от пота.

– Я везде посмотрела! – заныла девушка. Стерев пот со лба, она перевела взгляд на Хеён. – Давай пойду спрошу, можно ли нам все-таки разломать стол? Другого-то выхода нет.

Мы обе ждали разрешения Хеён – в конце концов, она была из нас старшей и без ее одобрения мы никогда ничего не делали. Но Хеён как вкопанная застыла перед книжным шкафом. Она пролистала одну из книг и громко ее захлопнула.

– Это все дневники, и этот – самый последний. Но ему уже четыре года.

– А поновее ничего нет? – нахмурилась Эджон.

– Нет, я их все осмотрела. Но это уже что-то.

Хеён сунула книгу под мышку. Сквозь покров ее самообладания пробивалось едва скрываемое волнение. Она быстрым шагом вышла из комнаты, и Эджон побежала за ней.

Тем временем я, снова вспомнив о ящике, заглянула в скважину. Там таилось нечто запретное, недоступное мне, – как миллион тех вещей, которые все мое детство держали от меня в тайне. Во мне вновь зажегся интерес к смерти госпожи О. Впрочем, в этот раз он вернулся один, без желания угодить инспектору Хану. Я прищурилась. Раньше я мечтала уметь раскрывать чужие секреты. Я носила с собой тоненький ножик и проверяла каждый ящик: откроется или нет? Дешевенькие открывались быстро. Гораздо сложнее было вскрыть замки на дорогих сундуках.

Я подползла к лакированному комоду и, порывшись в сверкающих украшениях, выудила заколку для волос – шпильку с лотосом, изогнутую так, чтобы не выпасть из прически. Госпожа О была уже мертва, так что я, недолго колеблясь, распрямила металл. Вернувшись ко столу, я вставила заколку в скважину и начала крутить так и сяк, царапая при этом костяшки пальцев. Замок упорно не поддавался, но и я не собиралась отступать. Я вертела и раскачивала шпильку, пока у меня не покраснели пальцы.

Наконец я тяжело вздохнула. Любопытство было настолько невыносимым, что терзало меня почти что физической болью. Я не сомневалась: что бы ни прятала госпожа О в этом ящике, оно сорвет завесу лжи и откроет нам глаза. Я слишком устала гоняться за ускользающей правдой, устала от окружающих меня подозрений и домыслов, устала от этого расследования, которое, казалось, затягивало дымной пеленой все, чего касалось.

Еще раз вздохнув, я оглядела комнату. После нашего осмотра по полу были разбросаны одеяла, ящики все выдвинуты, крышки сундуков – откинуты. Эджон обыскала каждый уголок, так что смысла вновь пускаться на поиски не было.

От досады я затрясла латунной ручкой на ящике. Ну почему он не хочет открываться, как левый? Я зло рванула на себя левый ящик, кисти из него тут же посыпались на пол. А еще раздался звон, как будто что-то ударилось о вазу позади меня.

Я оглянулась. На полу лежал железный ключ.

Я кинулась к нему. Руки у меня дрожали. Видимо, госпожа О спрятала ключ под кисточками где-то в дальнем углу ящика. С замирающим сердцем я подползла обратно ко столу. Глубоко вдохнув, а потом выдохнув, вставила ключ в скважину. Повернула. Щелк. Подавив радостный вопль, я медленно открыла ящик.